Ольга и Алексей. Продолжение
Шрифт:
Ольгу эта картина не удивила, она давно заметила, что её сестра полюбила беседы с молодым священником, да и она сама часто приходила к нему за советом, отмечая в нём умение слушать, как одно из самых достойных качеств. Она была рада, что и Юлия прониклась его порядочностью и спокойствием, и стала также доверять ему. Одно только беспокоило Ольгу – сестра не упоминала, о чём они вели разговоры, неужели он стал потакать её идее уйти в монастырь?
Юлия поймала взгляд сестры и немного стушевалась. Затем она кивнула ей, намекая на то, что Ольга может её не ждать и ехать домой
Ольга помедлила, но так и сделала, ибо подходить и мешать их разговору не хотела, но всю дорогу была задумчивая и не почти не обращала внимания на причитание соседки-старушки, которую пожилой сын вёз домой.
На вопросы матери Ольга не смогла дать вразумительный ответ, обычно Юлия предупреждала, что задержится в церкви и вернётся домой позже самостоятельно. И хотя матушка была против вездесущей добродетели своей старшей дочери, спорить с нею и запрещать ей что-то в полной мере не могла.
– Ох, я же просила отца Сергия не привлекать мою Жюли к работе в церкви! А он опять за своё! Видно, придётся снова с ним говорить. И на этот раз я буду очень строга…
Пелагея Ивановна нахмурилась, и, стуча пальцами по своему маленькому столику, уставилась куда-то в окно. Ольга с нетерпением ждала возвращения сестры домой, у неё к ней тоже были вопросы, и почему-то чутьё подсказывало ей, что у них троих будет большой серьёзный разговор.
Ольга читала книгу в гостиной, когда до её слуха донеслось какое-то невнятное фырканье, и подняла глаза. Непонятные звуки издавала её мать, сидящая по обыкновению у окна. Бурцев, находившийся там же, и Ольга подошли к окну, а затем удивлённо переглянулись. К их воротам подъехала старенькая коляска священника, и он, по-видимому, собирался посетить их дом впервые после своего приезда в Ручьи. Но ещё более присутствующих удивила фигура Юлии, стоящей рядом с экипажем.
– Вот кто, должно быть, решил подвезти вашу дочь до дому… – задумчиво протянул Илья Ильич.
Его сестрица смерила его грозным взглядом и сказала:
– Что бы это ни было, но здесь сейчас состоится серьёзный разговор. Я укажу этому Водиницкому на его место…
Она уселась поудобнее в кресло и снова стала стучать пальцами по столику, выдавая мелодичную дробь. Ольга, недоумённая и озадаченная, вернулась на свой диван. “Неужели сейчас всё и решится? Юлия скажет матери о своём желании уйти в монастырь?” Её сердце учащённо забилось, а руки нервно теребили незаконченную вышивку.
Наконец, Юлия, необычно суровая и безэмоциональная, вошла в гостиную. Она была явно готова к тяжелому разговору, и мысленно набравшись смелости, села на диван рядом с сестрою. За Юлей вошёл отец Сергий в своей чёрной рясе, на его губах играла приветливая улыбка, и он поздоровался поочерёдно со всеми, начиная с хозяйки дома. Та же была не рада его видеть и не скрывала этого, Бурцев и Ольга просто кивнули ему, и девушка пригласила его сесть в кресло, но он отказался, предпочев стоять прямо перед Пелагеей Ивановной.
– Зачем же вы к нам пожаловали, отец Сергий? – с неудовольствием спросила хозяйка дома. – Неужели читать проповеди? Мы этого и в церкви наслушаемся, благодарю вас.
– Нет,
Вересова подняла брови, а он продолжил со свойственным ему спокойствием и умиротворением.
– Сегодня я предложил вашей дочери, Юлии Николаевне, свою руку и сердце. И она оказала мне честь, согласившись стать моею женой.
Вересова дёрнулась и снова произнесла что-то нечленораздельное, Бурцев, предчувствуя бурю, вжался в кресло, но с любопытством смотрел за происходящем, Ольга повернулась к сестре, но та молчала и глядела в пол.
– Мы всё решили сделать по христианским канонам, поэтому нам требуется ваше благословение для совершения таинства брака, – продолжил Водиницкий и был прерван Вересовой.
– Какой брак? Вы о чём? Жюли, ты белены объелась, что решилась выйти за него? Погоди немного, и у тебя будет лучший муж на свете! Илья Ильич обещал познакомить тебя с…
– Нет, матушка! – Юлия вдруг поднялась и решила взять дело в свои руки. – Я скажу вам, что могу выйти замуж только за отца Сергия, и больше ни за кого. А ежели вы не благословите наш союз, то я, как и задумывала прежде, уйду в монастырь.
Её матушка схватилась за сердце.
– В своём ли ты уме? Погубить свою молодость и красоту в монастыре всё равно, что выйти замуж за нищего священника! Представь, какое жалкое существование в его доме тебя ждёт!
– Я готова к лишениям и знаю, с чем могу столкнуться, и готова к этому, поверьте. Моё сердце ещё недавно твердило, что лучший выход для меня – монашество, но, встретив отца Сергия, я поняла, что могу ещё быть полезной и в мирской жизни. Я очень благодарна ему за участие, за то отношение к моей судьбе, которое он так любезно выражал мне всё это время.
– Ты…благодарна ему? А мне? Я воспитала и вырастила тебя, и вот таков твой ответ? Моё сердце не выдержит этого союза, так и знай!
– Я полагаю, что выйти замуж – всё-таки лучший выбор, чем уйти в монастырь, – робко произнёс Бурцев из своего угла. – К тому же, вы сами просили отца Сергия поговорить с ней о браке, и вот результат…
Вересова бросила уничтожающий взгляд на него и повернулась к Водиницкому:
– Да, вас я просила склонить её к браку, но не с собой! Вы оказались таким хитрым и ловким, что вывернули это дело в свою пользу! – она перевела дух и продолжила. – Ну, я так это не оставлю. Знаю, чем вас, таких ушлых женихов, отпугнуть. Так вот, за Жюли я не дам ничего! Никого приданого вы не получите, отец Сергий, так и знайте!
Она надеялась вызвать ужас на его лице, но, кроме естественного замешательства, ничего более оно не выражало.
– Матушка, и о приданом я с вами хотела поговорить, – сказала Юлия. – Я хочу отказаться вовсе от приданого, нам с отцом Сергием оно не нужно, мы сможем достойно прожить и своими силами.
Она ободряюще посмотрела на своего жениха, и они слегка улыбнулись друг другу.
– Ну, хватит глупых разговоров! Благословения я не дам, и этому дурному браку не быть! – Вересова вышла из себя. – А вас, отец Сергий, я более видеть в своём доме не желаю и попрошу вас удалиться!