Ольга и Алексей. Продолжение
Шрифт:
Она даже вытянутой рукой указала ему на дверь, и он, не желая и далее усугублять их с Юлией тяжелое положение, решил идти восвояси, тем более, что красноречивый взгляд его невесты говорил, что сейчас нужно взять паузу и дать матери успокоиться. Он всё же поклонился Пелагее Ивановне и её домочадцам и размеренной походкой вышел из комнаты. Через минуту они уже слышали, как колёса его коляски заскрипели, и она медленно двинулась в путь.
– Да где это видано, чтобы священник просил руки дворянской дочери! Я ни за что
– Матушка, но у меня нет иного желания, как выйти замуж за того, кто был бы мне близок по духу и христианскому мировоззрению, – ответила Юлия матери. – Успокойтесь и подумайте о том, что в ваших силах теперь устроить моё счастье.
– Счастье? – усмехнулась матушка. – Уверена, что услышав о том, что я не дам за тебя приданое, он и твоё имя забудет! Вот увидишь, через неделю вся его решимость угаснет, а любовь к тебе испарится, как лужа в летний день!
– А я верю ему, и дело тут не в любви, а в том, что мы – родственные души, мы как никто понимаем друг друга. Но если уже вы откажете нам в благословении, но у меня не останется другого выхода, как уйти в монастырь. Я и на это согласна.
– Посмотрим!
Вересова глядела строго в глаза дочери и обмахивалась салфеткой, ей стало невыносимо жарко, и она даже приказала братцу открыть окно.
Юлия удалилась к себе, а Ольга так и осталась сидеть, обдумывая всё, что только что произошло. Новость о желании сестры вступить в брак стала полной неожиданностью, а в то, что её избранником стал отец Сергий, и вовсе было сложно поверить. “Почему же Юлия мне ничего не говорила? Зачем скрывала? Я-то думала, что она собирается в монастырь! Наверное, всё же хорошо, что она изменила свои планы…”
Думы Ольги прервал голос её матери:
– В монастырь она собралась! Не допущу! И что она сказала? Давно уже это задумала! Илья Ильич, а когда же с Водиницким у них всё сладилось? Как же это вы не доглядели? Ведь это вы меня предупреждали, а сами-то проворонили!
Бурцев только развёл руками, перспектива взять на себя ответственность за неосмотрительность Юлии ему не казалась привлекательной, он предпочёл бы остаться в стороне от этого вопроса, но сестрица, кажется, не собиралась оставлять его в покое.
– Погодите-ка! Ольга, а ты ведь, наверняка знала и о её стремлении уйти в монастырь, и о связи с Водиницким! Признавайся!
Ольга не ожидала, что также, как и дядюшка, будет втянута в эту историю, но всё же сказала:
– Мама, Юлия со мной брак не обсуждала. Клянусь! Для меня, так же, как и для всех, это прозвучало, как гром среди ясного неба. Я не знаю, что и сказать…
– О монастыре тоже не знала? – взгляд Вересовой стал очень суров.
Ольга сглотнула, подозревая, что станет главным виновником всех несчастий.
– Знала, но поклялась Юлии молчать об этом. Да и я считала это блажью, что она это несерьёзно говорит и скоро одумается!
– Одумалась!
– Но ведь я обещала сестре…
– А мать тебе не дороже всего на свете? И в кого же ты такая, ума не приложу! Понятия не имею, что с тобой делать!
Она откинулась в кресле и прикрыла глаза.
– Ольга, скажи сразу, чего я ещё не знаю, и что мне следует узнать. Учти, если я что-то узнаю потом, то пощады тебе не будет.
Она приоткрыла глаза, наблюдая за дочерью, но та уже взяла в себя в руки и казалась спокойной. О Дуне и Николаше она не могла сказать матери, тем более без участия Юлии, да и знать о бедной крестьянке, соблазнённой Крутовым, матери не надобно.
– Мне больше нечего вам сказать…
Вересова тяжко вздохнула и велела Ольге скрыться с её глаз, что та и поспешила сделать.
Она быстро поднялась в комнату сестры, где та стояла задумчиво у окна. Приход Ольги её ободрил, и они, взявшись за руки, сели на кровать.
– Ах, Оля, тебе, вероятно, досталось от матери?
Ольга улыбнулась:
– Не больше, чем случалось ранее. Мы уже привыкли к манере друг друга, и нас обеих сложно чем-то пронять. Но ты-то какова! Спорила с матушкой и стояла на своём!
Юлия слегка покраснела и опустила глаза.
– Мне тяжко осознавать, что я иду против воли своей родительницы, но разве я не твоя сестра? Твоя бунтарская кровь также и во мне течёт.
Ольга тихонько рассмеялась и сказала:
– Прости, но неужели, у вас с отцом Сергием такая любовь, что вы наперекор всему решили пожениться?
– Да что такое любовь? – сказала задумчиво Юлия. – Она проходит со временем, а уважение и родство духа остаются навсегда. Мы похожи с ним, часами можем говорить о чём-то и с трудом прерываем разговор. Он пообещал сделать меня счастливой, и был так убедителен, что я поверила. Я могу остаться здесь, с вами, и не удаляться от мира, чтобы чувствовать Божий промысел. Отец Сергий также объяснил мне, что я уже многими своими делами искупила вину отца, а остальное от меня не зависит.
Ольга ласково погладила сестру по руке.
– Почему же ты мне ничего не сказала? Я бы сохранила твой секрет…
– Ох, я же знала, что матушка стала бы тебя ругать, на чём свет стоит. Я слышала, как она отчитывала тебя сейчас за то, что хранила мою тайну. А если бы ты держала ответ ещё и за мой брак? Я решила, что хватит с тебя и этих волнений…
– Я не сказала ей о Дуне, хотя она что-то и подозревает…
– О Дуне пока помолчим, сейчас и других забот хватает. Да я и не думаю, что она интересна будет матушке…
– Юлечка, а если мама не даст вам благословение, ты правда уйдёшь в монастырь? – с тревогой спросила Ольга, и сестра улыбнулась ей.