Ольга, королева руссов
Шрифт:
– Ты очень странно говоришь, Асмус. – Ольга не привыкла к утонченной византийской лести, а потому, заслушавшись ромея, пожалованного дворянством, забыла и о своем решении, и об опасности, которой только что чудом избежала. – Мне слышится напев в твоих словах.
– Я слагаю о тебе песнь славы, королева русов.
В дверь осторожно постучали.
– Войди!
В ответ на повеление великой княгини вошел дежурный сын боярский. Почтительно – куда подобострастнее и ниже, чем прежде, – склонился у порога:
– Прости, великая княгиня,
Только сейчас Ольга окончательно пришла в себя, а главное, избавилась от опасного, странно лишавшего ее активной деятельности влияния Асмуса. Она вновь стала великой княгиней Великого Киевского княжества, перестав таинственно ощущать себя королевой русов. И распорядилась с присущей ей властностью и трезвостью:
– Конюшему наказ. Подготовить коней и обоз к переезду в Берестов. Ко мне дворецкого. Ступай, боярский сын.
Отдав глубокий поклон, боярский сын вышел.
– Наказ тебе, дворянин Асмус. Выберешь в моих конюшнях доброго коня, возьмешь толкового гридня в помощь и поскачешь навстречу воеводе Свенельду. Мне известно, что на днях он должен выйти из земли древлян.
– Что ему передать?
– Ты все слышал и, надеюсь, все запомнил Расскажешь все воеводе, он сам решит, что делать.
– Ты повелишь мне остаться при великом воеводе Свенельде, королева русов?
– Н-нет, – не очень уверенно выговорила княгиня. – Ты вернешься в Берестов, минуя Киев. И я скажу, что тебе надлежит делать дальше.
– Повинуюсь.
Асмус низко поклонился и поспешно вышел из сумрачной, задымленной горящими факелами и светильниками палаты. Ольга некоторое время стояла в раздумье, вспоминая то ли с великой гордостью, то ли с великим страхом, как изгнала из покоев великого князя. Потом приказала погасить все огни и прошла в самый дальний придел дворца, куда переход знали только особо посвященные.
За дверью потайного прохода стояли два стражника, скрестившие копья, как только княгиня приоткрыла дверь. Увидев ее, развели преграду и склонили головы, прижав правые руки к рукоятям мечей.
– Дети здесь? – спросила она.
– Да, великая княгиня. Никто к дверям не подходил.
Ольга миновала сени, откинула полог. Навстречу тотчас же бросилась молодая служанка, держа кинжал лезвием к себе. И отпрянула, узнав великую княгиню в тусклом свете жирового светильника.
– Прости, великая княгиня.
– Хвалю. Как твое имя?
– Айри, госпожа.
– Завтра зайдешь ко мне, Айри. Где дети?
– Спят. Старшая нянька велела мне охранять их здесь.
– Хвалю еще раз, – сказала Ольга и прошла за тяжелый полог, который откинула перед нею Айри.
Здесь горел факел. Ольга увидела детей, спавших рядом на одном ложе, хотела шагнуть к ним, но из полумрака появилась дородная старшая нянька.
– Они спят, великая княгиня. Не разбуди их, детский сон целителен.
– Постараюсь. Как они?
– Были очень напуганы.
– Совсем маленькие?
– Одному около трех, второму еще нет пяти. Когда немного успокоились, сказали свои имена. Который постарше – Сфенкл, маленького зовут Икмаром.
– Отныне они – мои воспитанники, скажи челяди. Если с ними что-нибудь случится…
– С ними ничего не случится, великая княгиня.
Ольга внимательно посмотрела на нее, но старшая нянька не отвела глаз.
– Доверяю их тебе, Статна.
Та склонилась в низком поклоне.
Кисан так и не смог заснуть в эту ночь. Метался по личным покоям, избегая женской половины дома. Пытался задремать или хотя бы забыться, но тревожные, пугающие думы зловеще ворочались в сознании, и дрема уходила от него.
В ту ночь великий князь Игорь в его присутствии испытал второй по счету припадок. И куда более сильный, затяжной и страшный, чем тот, который обрушился на великого князя, когда византийцы, разгромленные им на суше, греческим огнем спалили все киевские лодьи. Великий князь возвращался из удачного похода на Царьград с богатой добычей, и византийский флот перехватил его у берегов Болгарского царства. Тогда Игорь был столь потрясен внезапным разгромом, что упустил управление остатками дружины и воротился в Киев скорее с соратниками по грабежам и гульбе, нежели с преданными и стойкими оружными людьми. Сегодняшний припадок полубезумия-полугульбы случился вообще без видимых на то причин, и именно эта беспричинность и не давала спокойно заснуть его верному другу, первому советнику и первому боярину Кисану.
Дружинники смотрят на вождя и поступают по образцу, который видят перед собою. Кисан не был ни дружинником, ни тем паче воеводой, хотя очень неплохо владел мечом, пройдя ту же школу обучения, что и юный князь Игорь. Но об этом свойстве дружинного сообщества знал, хотя в походы никогда не ходил и в схватках не участвовал. У него было другое оружие: ясное представление о том, что происходит, и почти мистическое видение того, что воспоследует в скором времени. Он был лучшим советником для великого князя Игоря, так как всегда облекал свои весьма дельные советы в форму, которую Игорь, как правило, воспринимал не сомневаясь, без сопротивления и даже без никчемных колебаний.
Кисан до тонкостей изучил капризный, всегда непредсказуемый и истерично надломленный характер великого князя. На это ему вполне хватило времени: они вдвоем сосали одну грудь. Случилось это потому, что на острове вспыхнула цинга, и мать Кисана мудро продлила кормление детей грудью, хотя они к тому времени уже ходили на собственных ногах.
Поэтому все у них шло мирно, пока Игорь после разгрома на море не стал совсем уж не в меру раздражительным, потерявшим уверенность в своем военном счастье и в преданности собственной дружины.