Ольга, королева руссов
Шрифт:
– Я – славянин, отец, – гордо ответил Мстислав. – Славяне никогда не забывают о своих клятвах.
– Березы для князя Игоря согнешь ты, сын мой. Те березы, на которые укажет тебе Горазд.
Лицо Мстислава потемнело, взрослея на отцовских глазах. Видимо, он что-то слышал о казни князя Рюрика. Но сказал со всей твердостью:
– Для князя Игоря я завяжу узлом рощу берез, отец. Самых гибких и самых стремительных.
Слухи о том, что дружина Свенельда с богатой добычей возвращается в Киев, с невероятной быстротой распространились по всему стольному городу. Киевляне высыпали на площади и улицы, собирались толпами
В этом буйном торжестве ясно проглядывал не столько обычный для толпы восторг перед победой, сколько демонстративное пренебрежение к слабому неудачливому князю. И великий князь затворился в дальних покоях.
А великая княгиня гордо торжествовала в своей усадьбе. Князь Игорь провозгласил ее ребенка наследником Великого Киевского Стола, неуклюже приподняв его перед боярами и даже не понимая, что этим признанием он подписывает себе смертный приговор. Однако этот приговор требовал утверждения, а княгиня Ольга пока упорно не давала своего согласия.
Она не поддерживала никаких связей не только с дворцом великого князя, но даже с Киевом. Часто и подолгу гуляла по саду, потому что лекарь из Византии сказал, что этим она «нахаживает богатырское молоко», и советовал думать об этом, когда она кормит ребенка. И великая княгиня – думала, и ребенок рос крепеньким и ладным.
Ежедневные прогулки по саду были многолюдными. Великую княгиню, которая всегда сама несла ребенка на руках, сопровождало множество нянек, служанок, советниц, приживалок и прочего женского люда, кормившегося крохами с великокняжеского стола. Справа и слева от княгини шествовали старшие няньки, впереди нее – Айри с кривым ножом за поясом и яростными, все замечающими глазами, вокруг – в кустах, чтобы на глаза не попадались, – Ярыш прятал особо отобранных охранников, а сам шел позади, готовый ответить не столько на вопрос великой княгини, сколько на подозрительное шевеление листвы на ее пути. Он еще не совсем оправился после смертельной схватки, еще задыхался и порою заходился в приступах мучительного кашля, но свою службу при Ольге исполнял неукоснительно и точно. И великая княгиня понимала, что отныне ее усадьба находится в самых надежных руках, какие только можно было сыскать. Правда, ее новый боярин-управляющий до сей поры так и не получил официального прощения Великого Киевского князя.
Полностью отдаваясь материнским заботам и хлопотам, княгиня Ольга устранилась от каких бы то ни было хлопот иных. И даже не спрашивала, что там говорят во дворце великого князя или о чем орут киевляне на площадях и улицах стольного города. Ей вполне хватало счастья кормить младенца и наблюдать, как он с каждым днем крепнет и наливается силой. И слушать вдохновенный шепот нянек, рассчитанный на ее уши:
– Богатырь растет.
– Великий воин будет. Великий.
Дворцовые и столичные новости привозил Асмус. Она никогда не принимала его не только наедине, но и вообще в покоях, и ромею приходилось докладывать только на прогулках. Впрочем, это его не смущало.
– Говорят, хазары изрядно приодели дружину воеводы Свенельда, моя королева. – Даже боком продвигаясь по тропинке сада, чтобы ни на мгновение не терять из вида глаз великой княгини, он умудрялся учтиво кланяться. – Прослышав об этом, киевляне кричат, дерутся и даже задевают княжеских дружинников, выкрикивая им в лицо, что они – ободранные холопы.
– А что же великий князь? – лениво спрашивала Ольга.
Некоторое охлаждение меж великой княгиней и ее личным
Однако рекло, которым Ольга назвала сына, было славянским, и византийцу Асмусу это не понравилось.
Беда не в том, что не понравилось. Беда заключалась в том, что личный дворянин великой княгини несколько переоценил свое влияние на нее. Да и слова, которыми он постарался объяснить свое отношение к славянам, были скверно им продуманы.
– Тебе ли, королеве русов, называть единственного сына именем челядинов? – Он постарался вложить в тон своего дерзкого вопроса как можно больше теплой дружеской улыбки. – Великий князь все равно наречет его по-иному, а рабы привыкнут, и что придется слышать наследнику Киевского Стола?
Ольга изо всех сил стремилась сохранять добродушное настроение, потому что лекарь из Византии и пожилые няньки сказали ей, что дурные чувства кормящей матери отражаются на младенце. Это было нелегко, потому что роды ей достались трудные, долгие и мучительные.
– Русы – река в славянском море, Асмус. И она уже начинает пересыхать.
– Твой великий отец Олег Вещий объявил все славянские земли владениями русов, моя королева.
– А хватит ли у нас сил, чтобы удержать эти владения? Славяне непокорны и своенравны, но свято исполняют свои клятвы. Так лучше взять эти клятвы с них, чем потрясать мечами.
– Славяне – варвары, моя королева. Они умыкают невест на гульбищах, продают своих же земляков в рабство за долги и творят кровавые жертвы своим идолам.
– Ты прав, гордый византиец. – Ольга улыбнулась несколько напряженно. – Только варварство преодолимо, и твоя родина служит тому примером. Говоря такие слова, ты нарушаешь заповеди Христа, Асмус.
– Возможно, ты не так поняла меня, моя королева… – Ромей попытался отступить, почувствовав сдержанный гнев великой княгини, но чуточку опоздал.
– Я постараюсь внушить своему сыну, что единственный путь к созданию могучего государства есть объединение славянских племен вокруг Киева, а не бесконечные усмирения и тяжесть новых даней. Не меч, но мир должен править этой огромной землей. И если сыну это не удастся, мой внук завершит этот великий труд и великий подвиг. К сожалению, ты огорчил меня, и младенец получит сегодня горькое молоко. Ступай, Асмус. Я позову тебя, когда ты мне понадобишься.
Глава пятнадцатая
Лодочники князя Мала по лесным речкам и протокам, которые они знали в совершенстве, доставили в Искоростень часть добычи Свенельда. Горазд отбирал ее лично и, прекрасно зная жадность великого князя, не поскупился на драгоценные камни. Индийские смарагды и рубины по чистоте и яркости красок спорили с бирюзой и яхонтами, украшающими браслеты, а старинные, кованого золота перстни можно было отсыпать ковшами. Такой добычей князь Игорь никогда бы не стал делиться с дружиной, и Горазд правильно понял тонкую игру своего воеводы.