Ольга, лесная княгиня
Шрифт:
– Здравствуй, внучок! – смеясь, воскликнул тот, что казался чуть старше, – Вальгард. Он говорил по-словенски, не будучи уверен, что родич поймет северную речь. – Сколько лет жил по соседству почти, а познакомиться решил, только когда в даль далекую собрался!
– Простите! – Олег поклонился, потом дал Вальгарду себя обнять. – Но вы к нам жаловать не изволили, а меня к родне, пожалуй, не отпустили бы…
– Это верно: заложников берут не для того, чтобы они разъезжали по гостям на блины! – согласился Вальгард. – Ты ведь позвал нас, чтобы поговорить об этом?
– Вальгард, остановись! – второй
Олег повел их к саням, где местные женщины уже помогли Мальфрид выбраться из-под шкур и собирались отвести к себе – отогревать и кормить.
Затеялись обычные разговоры: про дорогу, холод, баню, красоту молодой…
Потом родичи Житинега всех прибывших повели под крышу – кого куда. Расспросы и серьезные беседы отложили до завтра.
Несмотря на усталость, Олег долго не мог заснуть. Беглое знакомство с братьями деда оставило впечатление, будто ему показали франкский клинок, завернутый в светлый шелк. Добиться чего-то, что нужно только ему, от этих людей будет совсем нелегко!
Ради знакомства с внучатым племянником, которому предстояло стать князем в Киеве, в Будгощ явились оба брата, хотя плесковский князь Судогость считал, что хватило бы и одного, а второй пусть бы оставался на месте – мало ли что? Им не хотелось надолго задерживаться в чужом месте, да и Олег с киевлянами торопились в путь. Потому наутро все собрались в обчине: Олег с киевской родней, плесковичи, Ветурлиди с сыновьями, Житинег со старшими родичами.
Покончив с кашей, приступили к делу.
Хозяйка с дочерью тихонько стояли в женском куту, высматривая, не надо ли еще чего подать. Мальфрид не показывалась.
– Я слышал о вашем уговоре насчет обмена наследниками, – начал Вальгард.
Когда он снял шапку, оказалось, что его блекло-светлые волосы, гладко зачесанные назад и заплетенные в косу, достигают пояса. Рыжевато-золотистая борода на щеках была аккуратно подстрижена, за исключением двух длинных прядей по сторонам подбородка: они тоже были заплетены в косички, достающие до середины груди, с бронзовыми пронизками-пружинками на концах. На руках его блестели широкие серебряные браслеты и перстни, кафтан голубого шелка подчеркивал голубизну глаз.
Взгляд этих глаз был прохладен.
– Мы знавали Рагнара, твоего дядю, а нашего племянника. Жаль, что ему так не повезло… впрочем, для тебя-то это как раз хорошо. И кого Ульв конунг отдал взамен?
– В Киеве живет мой племянник Ингвар, старший сын моего брата Ульва, – ответил Ветурлиди ярл. – Он отправился туда еще совсем ребенком. А ныне, чтобы уговор наш справедливо выполнялся, со стороны вашего рода требуется не менее весомый залог. Все было бы просто, если бы у князя Олега уже был сын или хотя бы дочь, но он сам еще так молод и так недавно женат, что нам придется искать заложника среди другой его родни.
– Если ты намекаешь на меня, то напрасно! – Вальгард весело усмехнулся, но всем своим видом показывал, что мысль об этом кажется ему нелепой.
– Но ведь после Олега именно ты – старший в вашем
– Я не являюсь его наследником. Даже в том печальном случае, если боги не пошлют ему сыновей… Разумеется, никто из нас так не думает, ведь твоя жена, Хельги, производит впечатление здоровой и сильной женщины.
Вальгард взглянул на Олега и дружески кивнул.
– А ее матери норны послали одиннадцать детей, из них семь мальчиков, если не ошибаюсь, – подхватил Ветурлиди. – Правда, у Дев под Ясенем [2] не хватило рук прясть столько нитей и многие из них они по недосмотру оборвали, но я уверен: моему брату Ульву никогда не придется жаловаться на недостаток наследников. Как и его зятю – князю Олегу. Но пока мы лишь ожидаем появления этих детей, нам негде искать иных… юных родичей, – он не хотел еще раз произносить в этом кругу тревожное слово «заложник», – кроме как в твоей семье, Вальгард ярл.
2
Девы под Ясенем (Иггдрасилем), они же норны – три богини судьбы в скандинавской мифологии, прядущие нити человеческих жизней. (Прим. авт.)
Вальгард слегка двинул бровями: этот человек был упрям, умен, всегда знал, чего хочет, но в выражении его лица присутствовал намек на усмешку, будто он хотел сказать: вот безделица, не о чем и толковать! Не желая продолжать какой-либо разговор, он делал глупое лицо, будто ничего не понимает и нет смысла тратить время на объяснения с таким дурнем; однако еще никто, даже плесковский князь Судогость, ни угрозами, ни уговорами, ни лестью не сумел склонить этого «дурня» к тому, чего ему самому бы не хотелось.
– Пусть так вышло, что сейчас именно я – старший и ближайший родич Хельги. Но, если что, я мог бы предъявить права лишь на его собственное личное имущество, – неторопливо продолжал Вальгард. – Скажем, вот на этот красивый кафтан, но не пояс, ибо пояс – уже знак власти. Соваться мне в Киев и чего-то требовать там было бы смешно. Мой брат Одд захватил эту добычу без нашей помощи, и мы с Толе не настолько бессовестны, чтобы пытаться участвовать в дележе. Так что в рассуждении наших дел, Ветурлиди ярл, я – родственник молодого Хельги, но не наследник. И хотя мы с братом готовы оказать нашему родичу всю помощь и поддержку, которой разумно от нас ждать… именно разумно, это важно… мы или наши дети не имеем ценности для Ульва конунга в качестве заложников.
– Мой брат Ульв конунг доверил мне принести свидетельство: вы имеете для него ценность! – выразительно ответил Ветурлиди.
Прохладный взгляд голубых глаз Вальгарда скрестился с настойчивым взглядом Ветурлиди.
Тот был полноват, но подвижен: длинные темные волосы он носил распущенными, позволяя дочерям заплетать в этой гриве лишь две-три косички по сторонам лица. Со времени отъезда из дома эти косички уже успели сваляться, а расчесать волосы самому ему никогда не приходило в голову. Еще одна косичка красовалась в гуще длинной бороды – на сей раз слева, хотя бывало и справа. Шапку, отороченную дорогим белым мехом северной лисы, он держал на коленях.