Олимпиада-80
Шрифт:
Окружавшие Макса люди шумно, на всех языках и со множеством счастливых эмоций, обсуждали увиденное. В этом гвалте восторженных голосов невозможно что-то разобрать — все слова здесь сливались воедино. Куда бы Макс не посмотрел, он всюду встречал сияющие улыбки и счастливые взгляды зрителей. Но он, впрочем, не обращал на это особого внимания, старательно следуя за своим спутником.
Внезапно кто-то, легонько толкнув его в бок, едва ощутимо наступил ему на ногу и тут же отпрянул. Макс обернулся. Это была миниатюрная девчушка, с двумя косичками золотистых волос и небесно-голубыми
Та, залившись краской смущения, пробормотала слова извинения на непонятном языке и, одарив Макса очаровательной улыбкой, поспешно скрылась.
Тот повернулся вновь в поисках спины своего спутника. Но ее уже не было видно — Николай уже скрылся в толпе зрителей.
Выйдя на улицу, Макс огляделся, и все также не обнаружив своего знакомого, поспешил к оставленной машине. Но машины там уже не было.
Макс в раздумье походил немного по стоянке, тешась несмелой надеждой, что его случайный друг все-таки вернется. Но того все не было. Вдоволь находившись, Макс, дабы не привлекать к себе лишнего внимания, вышел на набережную Москвы-реки.
Здесь было много туристов.
Найдя свободную скамейку, Макс уселся на нее и вытащил на свет банкноты, те самые, которые по счастливой случайности он вез для своего друга-коллекционера. Он пересчитал их и обнаружил, что является владельцем без малого тысячи рублей — огромного состояния для того времени.
Макс безмятежно откинулся на спинку скамейки, разглядывая проходивших мимо людей и думая чем бы заняться. Немного посидев, он решив перекусить. Встав со скамейки, он побрел в поисках продуктового магазина. Немного пройдя по улице, Макс нашел то что ему нужно — «Гастроном N6» гласила вывеска на одном из зданий.
Он зашел внутрь. В очереди к прилавку стояли несколько человек. Макс стал рядом. Осматривая товар, неловко повернувшись, он задел локтем стоящего впереди старичка с бамбуковой тростью в руке. На голове старичка был аккуратный чарли-чаплиновский котелок.
— Ой, таки не толкайтесь, прошу вас, — возмущаясь воскликнул старичок и успокаивающим тоном продолжил, — сегодня всем хватит, не беспокойтесь. Я узнавал. Да здравствует советский строй!
Макс посмотрел на него, и зачем-то вместо извинений буркнул:
— Я не отсюда, я из будущего.
— Ой, да ну и шо? Вот удивили! А я из Одессы, — с характерным акцентом ответил его собеседник. — Вы так рветесь к еде, что готовы снести с пути все, в частности и меня тоже. Вас шо, в будущем уже и не кормят, неужели коммунизм таки уже наступил? — язвительно спросил старик и, резко отворачиваясь от Макса, снисходительно бросил через спину. — Можете не отвечать.
Очередь продвигалась не так быстро, как бы хотелось Максу, и он стал внимательно изучать заваленные продуктами витрины советского гастронома.
Тем временем, старичок в котелке уже набрал продуктов и сложил их в авоську. Он резко повернулся, со всего маху налетел на Макса, споткнулся и едва не упал.
— Ах, вы еще тут, — с раздражением спросил одессит. — А я думал вы уже убежали отсюда
Одессит представился Максу как Лев Яковлевич. Они вышли из магазина и пошли по солнечной улице в сторону Арбата. Проходя мимо Парка культуры, они увидели большую группу иностранцев, обступивших памятник Ленину и позирующих перед фотографом. За ними внимательно, сцепив кисти рук за спиной, наблюдал парень в спортивной майке с эмблемой Олимпиады на груди. Он стоял невдалеке, в густой тени дерева.
— Усвойте, молодой человек, пока вы еще здесь, — внезапно произнес Лев Яковлевич, обращаясь к Максу. — Это вы мне можете сказать что вы из будущего, да и хоть откуда, мне все равно, я не спрошу вас ни слова. А вот эти люди, — кивнул он в сторону следившего за иностранцами парня, — заинтересуются, и будут спрашивать вас об этом очень долго и старательно. Таки это наша страна, поэтому лучше помолчите — здоровее может быть будете.
Парень повернулся в их сторону, внимательно вглядываясь в Макса, идущего со спутником. Лев Яковлевич двумя пальцами приподнял шляпу в приветственном жесте и парень, убедившись, что все в порядке, вновь повернулся к иностранцам.
Они дошли до трехэтажного дома сталинской постройки, где жил Лев Яковлевич. Поднявшись на второй этаж и зайдя в просторную четырехкомнатную квартиру, старый одессит с порога прокричал:
— Цилечка! Принимай продовольствие и встречай гостя!
В коридор вышла пышногрудая доротная женщина в цветастом платье и только-только закрученных бигудях на еще влажных волосах. Она с недовольным видом окинула Макса с головы до ног.
— Левочка, ты опять кого-то привел, и опять неизвестно кого, — раздраженно, с таким же ярко выраженным акцентом как у Льва Яковлевича произнесла женщина. — Я тебя очень просила выбирать знакомых тщательнее, и не тащить всяких оборванцев с улицы, мы не дом призрения. А вдруг у них блохи, а ведь у нас новые паласы.
Женщина с силой дернула сумку из рук Макса.
— Шо ты говоришь, Цилечка, я выбирал как только мог. Другое дело что выбор был не велик, — ответил ей Лев Яковлевич. — Кстати, познакомься, Максим, наш гость из будущего.
Макс кивнул женщине в знак приветствия. Она резко обернулась, бросив на него холодный снисходительный взгляд.
— Ах, Левочка, твое добродушие доведет тебя не до самого лучшего, — вздохнула она, удаляясь с авоськой на кухню.
— Моя супруга, Циля Марковна, — сказал одессит, обращаясь к Максу.
Лев Яковлевич жестом пригласил своего гостя в рабочий кабинет.
Усевшись в кожаное кресло, стоящее у небольшого столика, Макс осмотрелся. Вдоль стен стояли длинные стеллажи, до самого потолка забитые книгами, на столе были разложены стопки исписанных мелким почерком бумаг, а рядом, на тумбочке, стоял черный дисковый телефон. Вся обстановка в кабинете как бы сама по себе располагала к долгой и вдумчивой работе.