Олимпийские игры
Шрифт:
Плач и стоны наполнили комнату. Гефест с недоумением взглянул на своего питомца. Почему вдруг теперь он решил рассказать об этой старой истории?
— Успокойтесь! — махнул величественно рукой Арифрон. — Я не буду никого наказывать на этот раз. В доме олимпионика должна сегодня царить только радость. Кроме того, молодой хозяин Каллий желает уплатить наш долг. Подойди сюда, Гефест.
Вздрогнув от неожиданности, педагог нерешительно сделал несколько шагов вперед.
— Ты действительно спас моего сына от смерти? — спросил
— Да, господин…
— Так знай же, что твой поступок не останется без достойной награды. Завтра глашатаи объявят у здания суда, у театра и у алтарей города, что Арифрон отпускает на волю своего раба Гефеста!
Педагог пошатнулся. Он с трудом перевел дыхание и, прижав руки к груди, в упор смотрел на хозяина.
— Что же ты молчишь, Гефест? Или не рад? — спросил Ариф рон.
— Не рад? — стоном вырвалось из груди педагога. Слезы выступили на его глазах, и, опустившись на колени, он коснулся лбом ног хозяина.
— Ну-ну! — милостиво потрепал его бритую голову Арифрон. — Ты всегда был хорошим рабом. А свободу я даю тебе по желанию нашего героя — Каллия… Так что благодари его!
— О нет, Гефест, — улыбаясь, возразил Каллий, прежде чем педагог успел что-либо сказать, — я был только исполнителем. Вот кто просил дать тебе свободу! — И юноша указал на бледного, взволнованного Лина.
— О молодой хозяин… молодой хозяин… — шептал Гефест. Слезы катились по его лицу, на котором никто до этого дня не видал ни малейшего волнения. Слезы невольно выступили и на глазах Лина.
— Я рад за тебя, Гефест, — с трудом произнес мальчик, — ты опять свободный человек…
— Ну, а теперь хватит, — вмешался Арифрон. — Можете все идти.
Когда потрясенный Гефест и все остальные рабы ушли, Арифрон повернулся к младшему сыну.
— Что за нелепое поведение! — недовольно сказал он. — Как можешь ты плакать из-за раба?
— У него доброе сердце, муж мой, — заступилась за мальчика Эригона.
— Сердце тут совершенно ни при чем. Я даровал рабу свободу за доблестный поступок и верную службу, хотя и заплатил за него большие деньги. Никто не посмеет сказать, что в доме Арифрона не ценят добродетели. Но чтобы из-за этого мальчик заплакал, словно женщина? Неслыханно!
— Прости ему эту ошибку, отец, — вмешался Каллий, — он еще станет таким, как должно. Ведь ты сам говорил мне, что доволен им, что он теперь ведет себя, как следует греческому юноше.
— Это правда, — успокаиваясь, сказал Арифрон и улыбнулся своему герою-сыну. — Ступайте теперь все к своим делам. Можешь идти в палестру, Лин…
Не поднимая глаз, мальчик вышел. Проводив его взглядом, Каллий тихо заметил:
— Ты не думаешь, отец, что Лину уже не нужно другого педагога?
— Да он сильно вырос. Пожалуй, достаточно будет, чтобы его сопровождал кто-нибудь из молодых рабов.
Мимо окна торопливо прошел Лин. За ним, неся копье, диск и стригил, невозмутимо, как всегда, шел Гефест…
Никто
Почти три часа провел на рынке заботливый хозяин, переходя из ряда в ряд. Он выбрал самых лучших толстых угрей, упитанных кальмаров, крупных устриц, свиную тушу, несколько плетенок с сыром и множество разнообразных фруктов. Корзины агорастов становились все тяжелее. Лишь около десяти часов утра хозяин отослал покупки домой, а сам завернул к цирюльнику, в парикмахерскую, где, конечно, встретил многих своих друзей. Такие встречи в парикмахерских, в парфюмерных и других лавках были обычным времяпрепровождением афинян после рынка, потому что здесь они узнавали все новости. Особенно осведомленными считались цирюльники, которые знали решительно все!
От цирюльника Арифрон зашел в гимнасий, где его, отца олимпионика, встретили бурными приветствиями и расспросами, а оттуда — в бани, чтобы принять ванну перед обедом.
Все эти дела заняли большую часть дня, и, вернувшись, он застал всю семью уже в сборе. После домашнего обеда Арифрон приказал позвать Гефеста.
— Итак, Гефест, — сказал он, — глашатаи уже объявили о твоем освобождении. Теперь остается решить, как устроить твою жизнь. Мой сын считает, что следует купить для тебя мастерскую, и я с ним согласен. Скажи, какую именно ты предпочитаешь?
Гефест стоял, не поднимая глаз. Руки его заметно дрожали, дрогнули и губы, но он продолжал молчать.
— Не бойся, — ласково улыбнулся Каллий, — я заплачу, сколько потребуется. Тебе нужно только выбрать, что тебе больше по вкусу — гончарная мастерская, кузница или что-нибудь другое?
Педагог умоляюще взглянул на Каллия, судорожно прижал руки к груди, но продолжал молчать.
— Может быть, тебе хочется поселиться в деревне и делать масло или вино? — вмешалась Эригона. — Можно построить для тебя давильню в нашем имении…
— Благодарю тебя, прекрасная госпожа, — глухо сказал наконец Гефест, — благодарю и тебя, почтенный Арифрон, и тебя, молодой хозяин Каллий, за вашу доброту и благодеяния, но… мне не нужно ни мастерской, ни кузницы, ни давильни!
— Не понимаю, — удивился Арифрон, — как же ты будешь жить? Или ты хочешь остаться у меня в доме? Что ж, можно и это. Оставайся вольнонаемным педагогом…
— Нет! Нет! — вскричал Гефест, и глаза его ярко блеснули.
Лин, зная, что сейчас произойдет, в ужасе прижал руки к губам.