Оливье, или Сокровища тамплиеров
Шрифт:
— Это не самое любимое ее занятие. Она предпочитает удовольствия, все удовольствия, что, видимо, кажется ей справедливым воздаянием за брак, который ее не удовлетворяет. Супруги ненавидят друг друга... Как бы там ни было, угроза, нависшая над нашими головами, не должна обрушиться на мою племянницу. Взяв ее с собой, я искренно надеялась помочь ей найти хорошего благородного мужа, который бы любил ее, холил и лелеял. И, разумеется, предложения последовали. Это естественно: она так красива!
— ...Но она всем отказала, потому что по-прежнему любит сира Оливье, этого прекрасного тамплиера, который на нее
— Конечно, но этой опасности теперь не существует. Храм рухнул под ударами короля, рыцари, избежавшие ареста, сбежали за пределы королевства или укрылись в монастырях, которые согласились их принять. Од никогда больше не увидит Оливье де Куртене! Поэтому ей ничто не мешает вернуться в дом отца. Нужно только найти хороший предлог, чтобы вырвать ее из Нельского дворца... хотя бы на время, пока обстановка не прояснится. Возможно... у меня слишком живое воображение, но... я хочу вернуть ее к вам для спокойствия собственной души. Вам, должно быть, это доставит удовольствие? — продолжила она, любезно улыбаясь Матильде.
Эта улыбка не вызвала никакого отклика на еще более помрачневшем лице старой дамы.
— Несомненно! — вздохнула она после паузы. — Ничто не могло бы стать приятнее для меня и, понятно, для вашей сестры, но... вернуть Од домой было бы, полагаю, величайшей неосторожностью. Во-первых, из-за того, что сейчас происходит. Во-вторых... потому что сир Оливье нашел убежище в нашем доме... и по-прежнему находится здесь!
Действительно, он по-прежнему находился в доме Матье.
— Никто не подумает искать гордого рыцаря Храма среди моих каменщиков, — сказал Матье, когда привел их — его и Эрве — в свой дом в Монтрее.
Оба тамплиера полагали, что останутся здесь лишь на одну ночь, а потом двинутся дальше, к брату д'Ольнэ. Однако Оливье после всего, что произошло у парижской обители Храма, не хотел покидать столицу. Невзирая на возражения друга, твердившего, что увиденное было лишь иллюзией, которая родилась от постоянных мыслей о своем враге, Оливье упорствовал и уверял, что не мог ошибиться: он действительно видел Ронселена де Фоса, сколь бы безумным это ни казалось. Этот незнакомец был вылитой копией человека, совершившего бандитское нападение на Валькроз. Возможно, его пребывание в тюрьме Риу на деле оказалось спокойной передышкой в комфортной комнате! Или этот человек был воплощением дьявола, что доказывало и его поразительное долголетие! Но раз он в Париже, то и Оливье должен был остаться в Париже. Уже на следующий день он намеревался вернуться к обители.
— В конце концов, — говорил он, — кто может быть более незаметным, чем нищенствующий монах в своей серо-бурой рясе?
Они сидели за столом в доме Матье, и Марго разливала по тарелкам суп. Ответила ему старая Матильда:
— Вы и вправду верите, что похожи на одну из этих серых крыс, которые зачастую такие же монахи, как я — монашенка? Они лентяи, живущие на подаяние гораздо лучше, чем вы думаете, и их толстое брюхо частенько выпирает у них из-под рясы. А вы, мессир, как две капли воды схожи с рыцарем, с
— Правда, что этот облик мы приняли только для прикрытия, — заметил Эрве. — Только для того, чтобы беспрепятственно добраться до моего брата. И сейчас это для нас лучшее решение. Кстати, Мусси совсем недалеко от Парижа...
— А вы уверены, мессир, что дом брата окажет вам гостеприимство? — вмешался Матье. — В наши дни укрывать беглых тамплиеров — дело серьезное! Я слышал, что даже монастыри отказывают им в приюте, чтобы не навлечь преследований со стороны людей Ногаре. Не забудьте, что этот жуткий процесс король начал с согласия Папы...
— Мой брат — человек великодушный... по крайней мере, я на это надеюсь!
— Верно, он и в самом деле будет великодушным, если согласится принять даже не одного тамплиера, а двоих! Если позволите мне дать вам сонет: поезжайте сначала один, чтобы узнать, как там обстоят дела.
— Допустим, вы правы, и в Мусси нас не примут, но тогда мы всегда можем отправиться в Бургундию, к брату Жану де Лонгви...
— Нет, — отрезал Оливье. — Мы не знаем, сумел ли он добраться до своих родных мест. Если его там нет, нам останется только бежать за границу. А этого я не хочу, пока не узнаю, что случилось с братом Клеманом. Особенно когда в Париже объявился этот дьявол, Ронселен, который должен его сильно ненавидеть. Но с моей стороны эгоистично вовлекать тебя в эти дела...
— Ты хочешь, чтобы мы расстались?
— Это был бы мудрый поступок, — мягко сказал Матье. — Если мессир Оливье готов мне довериться, я сумею его спрятать и дать ему возможность бывать в Париже, но то, что верно для вашего брата, мессир Эрве, верно и для меня: один тамплиер — это легко, а два — уже опасно. Знайте, что вы всегда сможете повидаться со своим другом. Разумеется, соблюдая необходимые предосторожности.
— Почему вы идете на это, мэтр Матье? — спросил Оливье. — У вас семья, имущество, работа.
— Потому что мы друзья, настоящие друзья, ведь еще ваш отец был дружен с моим отцом. Кроме того, подобно всем зодчим, я, в некотором смысле — дитя Храма. Тамплиеры и монахи-цистерцианцы Святого Бернара обучили нас нашему ремеслу, и зачастую именно они оплачивали наш труд. Из Святой земли они принесли секреты Хирама, великого архитектора, который построил храм Соломона и многие другие. Стало быть, Оливье, вы у себя дома, пока вам самому будет угодно здесь оставаться. И Храму я буду помогать всем, чем только смогу...
— Вы настолько ему обязаны?
— Даже больше, чем вы думаете. Рыцари защищали нас — и тех, кто возводил стены обители, и тех, кто украшал ее изнутри. Они добились у Святого Людовика королевских привилегий, которые ограждали нас от произвола сборщиков налогов. Мы обязаны почитать короля, но, благодаря Храму, мы стали свободными людьми...
Добавить к этому было нечего. В конечном счете, решение было принято, и на следующее утро Реми повел Эрве через леса. Тот по-прежнему был облачен в серо-бурую рясу, с узелком, набитым провизией. Они двинулись к древней римской дороге, которая вела к Суассону. Между Монтреем и Мусси было всего семь лье. Уже к вечеру Эрве будет дома.