Оливер Лавинг
Шрифт:
Конечно, вскоре Чарли понял, что в тот вечер видел не Нью-Йорк. Но он не был слишком разочарован, скорее даже восхищен тем, с какой легкостью всего несколько слов способны преобразить небольшой город в волшебную страну Оз. И примерно тогда же Чарли с братом стали проверять, насколько действенна эта уловка. В последующие месяцы они почти каждый вечер сочиняли истории о новых невероятных местах и о том, как можно было бы туда добраться.
– Я все думаю, – говорил Оливер, – про рассказы бабушки Нуну. По ее словам, индейцы-кайова верили, что все люди изначально появились из дыры, ведущей в подземный мир. Может, найдем сегодня
– Но где ее искать?
– В том-то и дело, – отвечал Оливер. – Что, если древние спрятали по всей земле подсказки, а нам надо их собрать и составить карту?
– Как в игре «найди сокровища»!
– Именно!
Ах, эти истории, что Чарли с братом выдумывали, лежа в двухъярусной кровати: достаточно было всего лишь щелкнуть выключателем ночника, чтобы отгородиться от лиловой пустынной ночи, от сердитого гудения цикад, от бессонных шагов матери по скрипучему полу, от мыслей об отце, который курил в своей мастерской перед очередной неудавшейся картиной.
Чарли знал, что в их выдумках нет ничего необычного, что это простые мальчишеские фантазии – все эти воображаемые схватки с мифическими животными, карты с неведомыми письменами, исследования подземных пещер. Но в своем юном честолюбии братья постепенно пришли к идее написать целую серию фэнтези-романов, вроде тех, которыми увлекался Оливер.
Чарли с Оливером так и не написали ни слова, но в последующие годы порой воскрешали традицию и торжественно обещали, что вернутся к своим замыслам. И это, позже будет думать Чарли, оказалось лучшей историей спасения, которую они когда-либо сочиняли: историей о том, как однажды они напишут свои книги. Эти ненаписанные романы были словно бы иным миром, который они вместе искали, цельным, более прекрасным миром, куда когда-нибудь они убегут вдвоем.
А потом, однажды вечером, Оливер действительно нашел путь в иной мир, но туда они проникли не вместе, как собирались. Оливер оставил Чарли на нашей обыкновенной планете писать книги в одиночку, и много лет спустя изможденный ноутбук Чарли содержал свидетельства его одинокого странствия в бескрайнем приграничье, где ни одна волшебная карта не могла указать ему путь к брату. А что же Нью-Йорк? Тем июлем, на двадцать третьем году своей жизни, Чарли наконец понял: намного лучше смотреть на этот город с заднего сиденья пикапа, издалека, принимая его за другое, лучшее, воображаемое место.
Вечером двадцать второго июля Чарльз Гуднайт Лавинг – брат знаменитой жертвы несчастного случая, бывший житель разрушенного города, неудачливый писатель – представлял собой тонкую фигурку, стремительно шагавшую под анемичным светом бруклинских фонарей.
На углу Семнадцатой улицы он собрался с духом и бросил быстрый взгляд через плечо, ощущая позади какую-то неясную угрозу. В том июле Чарли был нервным пареньком, точь-в-точь собственным стереотипом провинциального юноши, прибывшего в Нью-Йорк в погоне за мечтой. Проведя больше года в Бруклине, он страдал от хронического беспокойства, часто сопровождавшегося предчувствием неминуемой гибели. Месяц назад, обнаружив у себя в паху какое-то уплотнение вросших волос, он убедил себя, что это рак; но потом, ощупывая эту штуку, случайно сковырнул ее. Сейчас, оглянувшись, Чарли никого не увидел на Четвертой авеню, но это не помешало ему воображать всяческие ужасы. На каждом перекрестке он вглядывался
Выискивая глазами яркий огонек Джимминой сигареты во тьме под платанами, Чарли похлопывал по карману, где лежал его мобильный – еще одна опухоль. Множество непрослушанных голосовых сообщений, которые оставила ему мать, зловещими метастазами проникали в кровь Чарли. Почему она никак не угомонится? Чарли сжал кулаки и поспешил вперед по тускло освещенным, заплеванным жвачкой тротуарам. Спустившись в метро, увидел, как с грохотом подкатил поезд, издав свой электронный гудок. Чарли зажмурился, произнес про себя что-то вроде молитвы и вошел в вагон.
Двумя неделями ранее Джимми Джордано – арендодатель, компанейский мужчина с бруклинским выговором – постучал в дверь Чарли, чтобы напомнить, что тот задолжал квартирную плату за три месяца. Чарли умолял о небольшой отсрочке, но Джимми, имевший привычку заполнять паузы в разговоре похохатываньем, на этот раз был серьезен.
– Спустя четыре месяца, – сказал он, – мы вправе инициировать выселение.
– Выселение?
– Но это не главная ваша проблема.
– Не главная?
– Даже если мы вас вышвырнем, долг останется. Сколько там уже, пять тысяч? Деньги нешуточные.
Тут мог бы рассмеяться Чарли – эти слова, утяжеленные тягучим бруклинским акцентом, звучали словно реплика из гангстерского фильма. Скрытая в ней угроза казалась шуткой в этом квартале, где четырехэтажное, обшитое пластиком здание Джимми Джордано было лишь небольшим уродливым наростом среди палисадников, особняков из песчаника и экокафе, в которых полные оптимизма молодые люди с горящими глазами обсуждали свою работу в СМИ и волонтерских организациях. Однако Джимми сохранял серьезность.
– Уверен, я что-нибудь придумаю, – сказал Чарли, и его хозяин сообщил, что срок истекает в конце месяца.
– Пять тысяч заплатите, – Джимми заговорил, как мастер Йода, – первого числа.
– Хорошо, – ответил Чарли.
Джимми в своей шутливо-грозной манере порассуждал еще о «дальнейших затруднениях», упомянув «дружка-коллектора, который помогает в таких сложных случаях».
Пять тысяч. Это жуткое число с тремя нулями крутилось в мозгу Чарли, словно брошенные монетки, в то время как Джимми вразвалку уходил прочь. Несколькими месяцами ранее у Чарли кончились деньги, которые он накопил в студенческие годы, работая в баре; истратил он и порядочную сумму, доставшуюся ему после смерти бабушки Нуну. И все же Чарли все еще был в таком восторге от Нью-Йорка, что не мог не найти в этой истории некоторого обаяния. «Положение у меня такое отчаянное, – записал он в тот день в своем „молескине“, – что на второе мое лето в Нью-Йорке мой арендодатель грозится меня убить».
Но уже на следующее утро, когда Чарли перенес эту фразу в компьютер, она не породила волшебства, которое, казалось, обещала. Чарли нигде не работал с самого переезда в Нью-Йорк. Каким-то чудом ему удалось заключить контракт с настоящим, пусть и весьма скромным, издательством «Икарус». Половину скудного аванса Чарли получил сразу, а оставшуюся сумму должны были перевести на его счет после сдачи рукописи. «Господи, Чарли, что ты наделал?» – так отреагировала мать, когда он позвонил ей, чтобы сообщить новости о книге.