Оливер
Шрифт:
Из глаз Марты текли слезы страха, Оливер корчился от боли, а Юна заливалась плачем, оказавшись на холодном твердом полу.
Поднявшийся на колени Фридерик,ухватился руками за диван и стол и встал на ноги. Потирая бок, он направился к дочери:
– Маленькая моя, тише-тише. Сейчас папочка придет. – Он уже обошел край дивана, как выбравшаяся из-под рук плачущего сына Марта встала между мужем и дочкой.
– Уйди немедленно! – ее голос от ужаса перешел на визг. Он бесстрашно бросилась на мужа и замолотила его кулаками по груди. – Уйди, демон!
Она сама в этот миг превратилась в демона, способного прогнать любого монстра.
Еще более разозленный неповиновением
Мужчина грузно повалился на пол, съехав боком по шкафу у стены гостиной. Плохо закрепленные открытые верхние полки подчинились инерции удара и повалились сверху на грузно упавшее тело. Фридерик глазами нашел сына и с бесконечным упреком смотрел на него, пока белый пушистый ковер впитывал алую кровь, принимая любимый цвет улыбающегося Оливера.
Трусливая женщина застонала, дергаясь из стороны в сторону и не зная с какой стороны подойти к мужу, как ему помочь. Умом она понимала, что он мертв, знала, что счет идет на секунды и если придумать правдоподобную легенду и сразу позвонить в полицию, если сразу вызвать врача, то ей будет обеспечено алиби. Сын подтвердит, что Фридерик был пьян и просто неудачно оступился, повторив судьбу каждого десятого пьяницы со стажем.
– Телефон! Где телефон! – Замахала в панике руками Марта, бегая из кухни в гостинную и обратно.
– Держи, – Оливер протягивал свой мобильный с горящей вкладкой набора номера.
Мальчик стоял с таким умиротворенным выражением лица, так спокойно дышал, будто каждый день видел сцены убийства и крови. Он в самом деле впервые за много лет почувствовал себя свободным и где-то даже счастливым ребенком.
– Да,спасибо, сынок. – Она погладила Оливера по торчащим во все стороны отросшим волосам. После известия о рождении сестры мальчик сопротивлялся стрижке. – Прости меня, – по глазам Марты текли слезы. Оба ее ребенка оказались свидетелями ужасного и она не представляла что их троих ждет дальше.
Вместе с распускающимися почками деревьев на улицу выползли толпы студентов-медиков, жадно впитывающих мгновения свободы и теплые лучи солнца. Шайка симпатичных девушек сидела на облезшей за зиму лавке в парке напротив учебного корпуса. Одна из них пускала кольца дыма, красуясь в новой кожаной куртке своей новой стрижкой косого каре. Вторая сгорбившись над смартфоном нового поколения, разбитым на первой же тусовке после покупки, серьезно выясняла отношения с подругой детства и не обращала никакого внимания на разговоры однокурсниц.
И только сидящая по центру Флора, жгучая брюнетка с подведенными черной подводкой огромными глазами, как у олененка карими, надменно смотрела на стоящего чуть сбоку Оливера. Она чувствовала его интерес и была польщена его беготней за ней, но разочарованная его скромностью, когда после второй встречи тет-а-тет он просто сказал «пока» и уткнув
– Пойдешь с нами праздновать окончание второго курса в июне? Мы уже договариваемся с «трупаками» снять столик в «Бараке». Термин «трупаки» в этом заведении с давних времен закрепился за патологоанатомами. Марта предлагала сыну пойти по этой перспективной дороге приговаривая, что живые люди вредные, а мертвые с врачом не спорят, в суд не подают, идеальные бывшие пациенты.
– Посмотрим, – ответил Оливер и поменял опорную ногу, уткнув свободную ладонь от старого отцовского портфеля в бедро. – А ты приглашаешь? – Он ехидно усмехнулся, глазами показывая, что ловушка паука захлопывается и прекрасная бабочка обязательно попадет в его сети любви.
– Не мечтай, – резко выплюнула Флора, да так неожиданно противно, что девчонки разом повернулись на нее посмотреть. С самого утра раздраженная девушка, пожала плечами от холода и поменяла скрещенные ноги местами. – Ну а что? Ну сказали тебе один раз нет, ну второй намекнули. Дала тебе отворот девушка иди ищи другую. Хотя я не представляю какой дурой нужно быть, чтобы яшкаться с тобой.
Оливер глупо улыбался не веря в услышанное, смысл слов его предмета обожания последние два года постепенно доходил.
– Что я сделал не так? – из последних сил держал самообладание худощавый юноша с идеально выбритыми утром щеками, с легким ароматом духов на коже и начищенными до блеска ботинками.
Дерзко лопнув надутый шар жвачки, Флора вскочила со своего места и не обращая внимания на задравшуюся мини-юбку сзади, подошла к парню вплотную.
– Мой отец заведующий кафедрой в нашем университете, – далее, понизив до шопота голос, она продолжила: – Неужели ты думаешь, что никто не знает о прошлом вашей семейки. По твоим венам течет кровь убийцы. Кровь твоей мамочки. – Ее голос проник в голову парня змеиным шипением, ядом разъедая то последнее из доброты, что он по крупицам искал многие годы среди людей.
Ошарашенный таким откровением, Оливер поджал от обиды губы. Опасаясь, что если он на это ей ответит, то Флора раструбит новости на весь университет, развернулся и ушел. Он в очередной раз ошибся в людях.
В чат университетской группы пришло сообщение: «Преподаватель пропустит занятие по семейным обстоятельства, замену ему не дали». На это раз студенты вольны были пропустить занятие и пойти домой. Оливер закрыл мессенджер, но сверху высветилось сообщение от мамы: «Перезвони мне». Переживая за мать он набрал ее номер и насчитал три гудка, прежде чем услышать ее голос:
«Да, дорогой!» – ее тон был радостным и немного растерянным: «Не думала, что ты так быстро ответишь. Приходи сегодня ну ужин, милый. Ты давно не заезжал».
Быстро распрощавшись с выбившей из него обещание приехать матерью, Оливер направился к остановке. Он посчитал, что столь скорое прибытие обрадует ее и немного удивит. А еще он надеялся, что Юна будет в школе.
Два года назад, Оливер закрыл первую сессию в институте на отлично с одной единственной целью – съехать из ненавистного дома. Спустя много лет после трагедии, он каждый раз задавался вопросом, как мама находит в себе силы жить в этом месте, каждый день в нем есть и много ночей подряд засыпать. Впервые уснув в общежитии Оливер проснулся с недоумением: он не сразу понял, что это чувство освобождения. Ему больше ни разу за два года не снились кошмары. При всей любви к Марте, он всякий раз отказывался остаться у нее с ночевкой, отпраздновать вместе Новый год или День рождения.