Оловянная корона
Шрифт:
– Вы не машина, - мягко улыбнулся Кристиан.
– Вы Веглас. Нельзя просто захотеть видеть будущее, каких бы вероятностей вы не знали. Это - великий дар и великое проклятие.
– А я могу, могу, чтоб тебя! Концентрируюсь и вижу, предсказываю, то есть. И не нужно мне валяться в припадках и пить зелья или отвары.
– Учитель, а что тогда было сегодня?
Роман Валерьевич на мгновенье замер. Все его возбуждение вдруг улетучилось, и он предстал таким, каким и был - уставшим старцем.
– Я не знаю, не знаю. Это... со мной такое было несколько раз. Давно, очень давно. После первого Сеанса,
Казалось, учитель говорил уже не с ним, а с самим собой. Глаза его уставились в темноту, а губы быстро шевелились. Кристиан нахмурился. Нет, не может быть. Не мог старик так быстро сдать всего лишь после одного припадка. Конечно, и лет ему было больше, чем молодому Дамну, но кто он и кто великий Веглас всех ветров! Но все же... Если учитель и вправду стал слабеть, поддаваться проклятию - то тут только одно объяснение - скоро Роман Валерьевич встретится с Темным Богом.
Странные странности
Он шел по уже пышущему жаром утреннему тротуару на свою восьмую по счету работу. Не сказать что склад ему нравился, но с начальством он практически не пересекался, платили неплохо да еще предоставляли дополнительное медицинское страхование. Конечно, не за красивые глаза, а за короткую аббревиатуру П-6 в его карточке с направлением. Психокинетик шестой категории, шутка ли.
Дополнительным фактором при устройстве Ивана на работу, вернее при направлении Отделом, стало расстояние. Всего четыре километра от дома, сорок пять минут шагом, другими словами. Пешая прогулка утром и вечером самое то после долгой зимней обжираловки. Надо как-то приводить себя в форму.
Бегать он не любил, да и тяжело с его весом потеть на ближайшем стадионе. К тому же на суставы дополнительная нагрузка. В глубине души Ваня понимал, что это всего лишь оправдание собственной лени, но ведь он еще не безнадежен. Придумал же добираться на работу пешком - двух зайцев сразу. Правда, вставать теперь надо было раньше, то есть привыкнуть вставать - поэтому пеший план по победе над жиром отодвигался не одну неделю, но это ничего, терпимо. Все равно же, в конце концов, он с миссией справился. Теперь все пойдет как по накатанной. Сколько там вырабатывается привычка? Двадцать один день. Ну все, фигня. Теперь каких-то пару недель, и все в ажуре.
Он перешел дорогу, спрятавшись в тени пирамидальных тополей, и оттер пот со лба. Двадцать семь градусов с утра. Что же днем будет? Дотопал до мясной лавки, за которой седой мужчина нерусского происхождения в грязном фартуке рубил тушу. Рядом летали мухи, валялись замызганные ящики, да и сама колода с лежащей на ней говядиной стерильностью не отличалась. Иван ради интереса даже заглянул внутрь лавки. Тут все чин чином - чистые белые полы, выложенные широкой кафельной плиткой, аппетитно разложенные куски мяса в прилавках-витринах, дальше сосиски, сардельки, копченая грудинка и прочие разносолы. Даже слюна навернулась. Царствовала над этим всем дородная тетенька лет сорока в синем переднике с горохом, на бейджике которой кокетливым наклонным шрифтом красовалось "Клавдия".
Ваня задумался. Вот тебе и санитарные нормы, вот тебе и изолированные специально оборудованные помещения. И ведь все это хавают, в прямом смысле этого
– Ну куда ты прешь, слепой, что ли?
– Привел его в чувство низкий бас.
В голосе милиционера, на которого налетел Иван, было даже не раздражение, а скорее досада. Крупный служитель закона тяжело дышал, голубая рубашка с коротким рукавом под мышками стала мокрой, а по второму подбородку на шею стекал пот. Единственное спасение, по мнению самого полицейского, ему мог принести большой стакан разливного кваса, половина которого, благодаря Ивану, сейчас благополучно растекалась по асфальту.
– Извините, я задумался.
– Много думаете, молодежь, - не успокаивался милиционер.
– От того и страна вся в дерьме.
– Думаете, из-за этого?
– Иди давай, куда шел.
– Так мне вперед надо.
Только тут Иван обратил внимание на пеструю ленту, обхватившую несколько деревьев и забор, образовав неправильного вида четырехугольник. Внутри все было заляпано темными бурыми пятнами - листва, кроны деревьев, асфальт, бордюры, железная ограда. Присмотревшись, Туров заметил и маленькие слипшиеся кусочки, так похожие на...
Он едва успел отскочить к дороге, как его вывернуло. Желудок судорожно сжимало вновь и вновь, а когда завтрак уже был полностью на обочине, изнутри пошла желчь. Яркая желто-зеленая слизь тягучей массой падала вниз, на глазах проступили слезы, а он все не мог остановиться.
– На-ка, эк тебя прихватило.
– Пухлая рука сунула ему под нос вату с чем-то резким.
– Подыши, подыши.
От резкого запаха живот вновь скрутило жутким спазмом, но Иван лишь икнул и смог наконец разогнуться. Не убирая от носа ватку с нашатырем, он вытер слезы и посмотрел на милиционера.
– Ну ничего, ничего, - похлопал тот его по плечу.
– В первый раз всегда так.
– Что... это?
– Не смог подобрать нормального выражения Туров.
– Да ясно что, - вздохнул тостяк в форме, отводя Ваню в сторону.
– Психокинетик какой-то с ума сошел. Или еще хуже, специально так убил.
– Он его просто разорвал.
– Но ты не думай об этом, не думай, ватку понюхай, а то опять щас блевать начнешь. Ну не смотри туда, головы нет, что ли?.. Разорвал, но хоть что-то осталось. Бывает и хуже.
– Куда еще хуже?
– Парень, давай уже, иди куда шел. Ну куда ж ты поперся, дурак? Обходи, через двор пройди.
Милиционер еще минуту смотрел ему в спину, после чего выпил остатки кваса и смял пластиковый стаканчик.
Странно все это. Туров посмотрел на вторую деревню, которую они проехали. Мертвую деревню. Почти такую же, как и прежняя. И снова раны от мечей... или меча - он же не судмедэксперт - аккуратно сложенные трупы, и староста рядом. Только здешних похоронили быстро. Похоронили... скорее попросту погребли. Без всяких возложений камней, по правилам по правилам веры этих богов, без длинных тоскливых молитв. Лишь Иллиан вновь пожертвовал часть своего плаща, чтобы завязать глаза мертвым.