Оловянные солдатики (роман)
Шрифт:
«В таком случае, я вас выпущу».
«Очень обяжете».
Голдвассер поднял пульт машины. Из ее чрева вылез немолодой человек в плаще с поясом и мягкой фетровой шляпе Трильби.
— Добрый вечер, — сказал он.
— Добрый вечер, — сказал Голдвассер.
— Ну, мне пора.
— Вы не останетесь?
— К сожалению, тороплюсь.
— Правда? Что ж, если вам действительно надо…
— Очень мило с вашей стороны, что вы приглашали меня остаться.
— Может, как-нибудь в другой раз?
— С большим удовольствием.
— Доброй ночи.
— Доброй
Человек приподнял шляпу и юркнул в стенной гардероб, а дверцу за собой прикрыл тщательно, но с таким расчетом, чтобы осталась небольшая щелка, через которую можно было бы по-прежнему следить за Голдвассером.
«Усиленная служба безопасности в связи с королевским визитом», — подумал Голдвассер. Он чувствовал, что защита у него на диво.
29
Как и следовало ожидать, на генеральной репетиции все пошло вкривь и вкось.
Впервые во плоти и крови явились все гости, которых пригласили пожимать королевскую руку. Была, естественно, большая группа из Объединенной телестудии во главе с Ротемиром Пошлаком и сэром Прествиком Ныттингом. Были директора строительных фирм. Были промышленники — изготовители вычислительных машин, члены правительства и муниципалитета. Были представители фирм, поставлявших институту кровельные материалы, паркет, батареи центрального отопления, водопроводные трубы, электропроводку, оконные стекла, малярные краски, обои, аппараты электросварки, бетономешалки и строительные леса; представители подрядчиков от ассенизаторов и сантехников; представители поставщиков бумажной ленты и самописцев, фанеры и просмоленной бечевки; представители фирмы проката, предоставившей красный ковер, и представители компании «Имперские товары для церемоний». Все явились с женами.
Никто не знал, куда податься. Выжидательно слоняясь, они забрели в коридор, но миссис Плашков не могла перекрыть своим голосом общий шум, и они снова поразбрелись: жены — на поиски места, где можно присесть, мужья — на поиски уборных, к тому времени благополучно забитых досками и закрашенных под цвет стен. Все вполголоса осведомлялись друг у друга: «Послушайте, какого черта, неужто здесь все терпят до вечера?» Это вводное замечание дало толчок великому множеству бесед, кое-кому удалось убедить кое-кого приобрести вычислительные машины или подписать контракты на застекление окон и вывозку нечистот. Один доверительно брал другого за локоть, и собеседники плутали среди неразберихи лестниц и чехлов, там, где рабочие заканчивали последнюю отделку всевозможных церемониальных сооружений, а жены плелись следом, толкуя о недостатках иностранной прислуги и о сравнительных преимуществах нефти перед углем для центрального отопления. Сэр Прествик Ныттинг вместе с постоянным вице-секретарем из министерства уселись на свежевыкрашенную скамью, и у обоих сзади на брюках появилось по зеленому пятну. Жена заведующего отделом сбыта бумажной ленты лишилась туфли, застрявшей в бетонной кашице. Малолетнюю дочку Чиддингфолда начало тошнить, и она, не выпуская букета из рук, заперлась в дамском туалете.
К тому времени как сотрудники института загнали для рукопожатий всех до единого в коридор, было уже поздно и в воздухе реяло заразительное чувство паники. Пробило три часа, а люди все еще толпились в беспорядке. Но вот на подъездную дорожку свернул автомобиль Ноббса, и ансамбль
— Не открывается, ваше величество! — взвыл Джелликоу.
— Что? — переспросил Ноббс, прижав лицо к боковому стеклу наподобие зверя в клетке.
— Дверца, по-моему, заперта, мистер Ноббс!
— Заперта?
— Нажмите кнопку, мистер Ноббс, ваше величество!
— Какую кнопку? Не вижу! Где она?
— Ради всего святого! — заорал Нунн. — Мы уже запаздываем на пятнадцать секунд! Открывайте другую!
— Она тоже заперта! — взвизгнул Ноббс, окончательно пав духом.
— Бога ради, водитель, — воскликнул Нунн, — отоприте ему дверцу!
— Не могу, сэр, — сказал водитель. — Мне нипочем не просунуть руку через стеклянную перегородку.
— Лезьте через борт, машина-то без верха! — скомандовал Нунн.
Ноббс повиновался, весь дрожа, мокрый от пота.
— Добрый день, ваше величество, — сказал Чиддингфолд, пожимая ему руку.
— А теперь бегом, Ноббс! — заорал Нунн. — Мы на полторы минуты отстали от графика.
Ноббс пустился бегом. Сначала вдоль почетного караула, потом наперерез за причитающимся ему букетом.
— Где букет? — воскликнул он, в отчаянии озираясь по сторонам.
— Неважно, — сказал Нунн. — Пошевеливайтесь! Не забывайте, у нас всего лишь генеральная репетиция.
В сопровождении Чиддингфолда и Нунна Ноббс взбежал вверх по лестнице, врезался в суматошную толпу и начал пожимать руки, применяя метод случайного отбора.
— Да шевелитесь же, Ноббс! — подстегивал его Нунн, пока они продирались через толпу. — Мы задержались уже на две с половиной минуты.
Наконец, отстав от графика на шесть минут, группа высоких гостей приступила к обходу учреждения.
— Возьмите ноги в руки, — заорал Нунн. — Попробуйте наверстать время в коридорах.
Добежав до отдела спорта, Ноббс до того запыхался, что не мог произнести заготовленные вопросы. А сэр Прествик Ныттинг, одним махом преодолев два лестничных марша, ведущих к отделам моды и прессы, свалился с легким сердечным приступом.
— Так держать! — вскричал Нунн. — Вечером все образуется.
Когда они примчались к буфету, выстроенному специально для торжественного случая, у Ноббса кололо в боку и болел живот, а отставание от графика возросло до девяти минут.
— Ешьте же, Ноббс, — задыхаясь вымолвил Нунн, когда Чиддингфолд подскочил с «максимально вероятной закусочной нагрузкой» — тремя бокалами шампанского, четырьмя чашками чая, пятью сандвичами, двумя эклерами и наполеоном. — Посмотрим… Посмотрим, можно ли это проглотить… За пять с половиной минут.
Шумная была трапеза. Каждый прилагал все усилия, чтобы не задыхаться и не пыхтеть, но воздух так и гудел от грома топочущих ног в дальних коридорах, пока остальные участники забега преодолевали дистанцию и один за другим вваливались в комнату. Мужчины напряженно и нетерпеливо спрашивали друг друга: «Куда же, к дьяволу, запропастился у них туалет?» Из угла, где комнатные растения образовали густую зеленую стенку, явственно доносились забористые словечки, смех и звон бьющегося стекла. Это веселились шестеро лаборантов, которых посадили в загончик для прессы, поручив испытать прочность загородки на швыряние бутылками и сандвичами.