Ом Свасти
Шрифт:
Я снова вспомнил о профессоре Хоне только когда на «Капитаньи» наступила тишина. Не спали только я, мои лейтенанты, персонал корабля и Арт Ронич.
– Командир, – в обычной своей манере, словно даже Апокалипсис был бы для него чем-то вроде легкого сквозняка, обратился Пирелини. – Снова вызывает Буллиальд. Этот псих, Хон, грозит торпедировать крейсер в случае, если вы откажетесь с ним говорить.
– Уже иду, – не менее спокойно отозвался я. Впрочем, не слишком торопился. Сразу же пойти в командную рубку, дабы
– Здравствуйте, мистер Ким Са Хон, – вежливо поздоровался я и улыбнулся. Зараженный моей любезностью лунянин тоже было начал растягивать тонкие, обкусанные губы в некое подобие улыбки, но вдруг совершенно по звериному оскалился.
– Де Кастро! – прорычал он. – Молись, если ты еще во что-то веришь! Мы на Свободе!
– Поздравляю, – саркастично ввернул я, но Хон, похоже, слишком долго молчал и теперь решил наговориться от души.
– Смотри, сволочь... – сканер связи там, на Луне, плавно отъехал в сторону. – Что мы сделали с твоими шакалами.
Он хотел меня удивить, этот маленький безумный человечешко. Что ж, это уму удалось. Направляемый заботливой рукой Хона, сканер выхватывал все новые и новые картинки последствий звериной ярости вырвавшихся из клеток животных. Профессор специально тщательно придерживал принимающий объектив прибора, регулировал четкость изображения, чтоб я мог разглядеть во всех подробностях залитые кровью помещения жилой зоны кратера. На свое горе оставшиеся на Луне наемники, превратились в кровавые ошметки. Куски конечностей валялись в самых неожиданных местах. Пиршество львиного прайда выглядит более опрятно.
Хон, бормоча что-то, комментируя ускользающими от моего сознания словами, перенес прибор в другой отсек. Там попадались уже и целые тела. Но, Господи, что эти животные сделали с несчастными солдатами. Люди убитые стальным штырем через анальное отверстие, люди без пальцев, с обрезанными ушами и лишенные глаз. Люди, в горло которым влили концентрированную кислоту, люди с обнаженным мозгом... Комнаты, наполненные тенями ужаса и смерти...
– ... И они даже не сопротивлялись... – проник в мозг торжествующий голос лунного маньяка.
Наконец, захлебывающийся восторгом профессор-мясник решил продемонстрировать апофеоз своего варварства. Сканер вплыл в небольшую комнату, где, прикованный за руки и ноги к стене, содержался еще живой человек. Человек! Но как совершенно по-звериному он стонал...
Его кожа осталась на месте. Ни кто не вырывал ему ногти и не прижигал раскаленным железом. Кислота тоже была тут не причем. Просто полуголая, вся измазанная запекшейся кровью и нечистотами,
– Очень изобретательно, – сквозь зубы процедил я. – Жаль, я не догадался проделать это с тобой, профессор.
Лицо азиата, вновь появившееся в кадре, заслонило картину мучений беззащитного человека, и я перевел дух.
– Тебе понравилось, де Кастро? – взвыл Хон. – Вот что ожидало и тебя, если бы ты не сбежал так трусливо...
– Кстати, Хон, – я был не в силах на него смотреть, но должен был с ним разговаривать. Было кое-что еще, о чем осатаневший раб и не догадывался. – Куда подевался твой гуманизм? Твое человеколюбие?
– В мире, где живут такие, как ты, командор, – почти бессвязно, словно давным-давно заученную оправдательную речь, сияя глазами и, кривляясь, выговорил азиат. – Гуманизм – это Смерть!
– Что здесь происходит? – бодро спросил Ронич, входя в рубку. Я отметил про себя его присутствие, но отвлекаться от разговора не посмел. Мы как раз проходили сектор наивероятнейшего попадания при обстреле ракетами из Буллиальда и я надеялся, заговорив зубы, проскочить опасный участок. Оставалось совсем немного. Через сто секунд мы должны были войти в «мертвую» для ракет обезумевшего кратера зону.
– Почему же вы не поступили гуманно и с самими собой?
– Око за око! – взвизгнул Хон. – Мы не Иисусы и не намерены подставлять другую щеку...
– Профессор Ким Са Хон, автор технологии использования в промышленных целях глубинного лунного вулканизма? – глядя на искаженное гримасами лицо лунянина, неуверенно выговорил Ронич.
– Крейсер Содружества готов поразить цель, – буднично, будто речь шла о детской забаве, доложил старший пилот. Оставалось каких-то десяток секунд...
– Хон. Я преклоняюсь перед вашим гением, – язвительно воскликнул я. – Гуманизм – это Смерть!.. Передайте на крейсер, что время пришло!
Луна поворачивалась под плоским брюхом «Капитаньи». Я не увидел, как маленькие, сияющие солнцами шары плазмы, достигнув тонкого атмосферного щита кратера, испарили последнюю преграду между упорядоченным миром людей и хаосом Космоса. Только недолгая вспышка выгорающего кислорода подсказала, что Буллиальд снова стал вотчиной холодного спутника, безжизненной дырой в теле каменного спутника.
– Гуманизм – это Смерть! – крикнул я, глядя в вылезающие от падающего давления глаза Хона. – Смерть – это так по-человечески! Вперед! В Космос! К новой жизни! И пусть будет проклят этот гниющий мир, где жизнь – это смерть! Я плюю на тебя! Я рад, что больше никогда тебя не увижу! Я знаю, что такое Ад! Ад – это Земля, населенная людьми! Вперед!!!