Омар Хайям и хайамовские четверостишия

Хайям Омар

Эта часть ранней персидско-таджикской поэзии -- хайямовские четверостишия, включая все "странствующие" и "бродячие" и -- шире -- хайямовские мотивы вообще, -- представляет особую ценность. Мы можем рассматривать их как своего рода "обобществленную" житейскую мудрость и "обобществленную" лирику, которая прежде всего и была пищей для ума и сердца в средневековом обществе. Кочевание их из дивана в диван и многовариантность -лучшие свидетельства широкой распространенности их, сопряженной со множественностью переписок и устных передач.

Непосредственное отражение в хайямовских четверостишиях

городского свободомыслия можно увидеть еще и в том, что лирический герой Хайяма -- гуляка-вольнодумец, так называемый ринд, -- был в эту эпоху одним из самых популярных персонажей персидско-таджикской литературы. Строки хайямовских стихов обрисовывают колоритную фигуру ринда:

Вот беспутный гуляка, хмельной ветрогон:

Деньги, истину, жизнь -- все поставит на кон!

Шариат и Коран -- для него не закон. [Ш-003],[К-021]

Кто на свете, скажите, отважней, чем он?

(пер. Г. Плисецкий) [pli-0068]

Некоторые четверостишия написаны от имени ринда:

Говорят, что я пьянствовать вечно готов, -- я таков!

Что я ринд и что идолов чту, как богов, -- я таков! [Р-006]

Каждый пусть полагает по-своему, спорить не буду.

Знаю лучше их сам про себя, я каков, -- я таков!

(пер. В.Державин) [der-0214]

Тексты хайямовских четверостиший, и, может быть, прежде всего "странствующих", -- важный источник для изучения идеологической жизни средневекового города Ирана и Средней Азии.

Заметим, что "странствование" заложено в самой природе краткого афористического жанра рубаи: стихотворения-эпиграммы, стихотворения-реплики. Способность утрачивать авторство, свойственная крылатым выражениям и литературным пословицам, перешла в определенной мере и к четверостишиям, в особенности к тем из них, которые вобрала в себя стихия устной выразительной речи. Для ранней персидско-таджикской поэтической классики отмечено также следующее своеобразное явление: поэт иногда подписывал собственные произведения -- из особого пиетета -- именем своего литературного кумира. Очень вероятно, что поэты XII--XIV веков, -когда четверостишия получили чрезвычайно широкое распространение, создавались и бытовали практически на всех социальных уровнях, -- сами ставили под своими стихотворениями имя Омара Хайяма.

В фонде хайямовских четверостиший мы находим следы и другого, прямо противоположного литературного явления.

В подвижной общности этих "странствующих" стихотворений можно обнаружить небольшую группу антихайямовских четверостиший. Их злые, уничижительные строки развенчивают образ ученого, подчеркивают бесплодность и пустоту его знаний. Написанные некогда ярыми противниками Хайяма, ловко подмешавшими эти эпиграммы к потоку его популярных четверостиший, они и поныне соседствуют со стихами Омара Хайяма.

Приведем здесь некоторые из них:

Если бог не услышит меня в вышине -

Я молитвы свои обращу к сатане.

Если богу желанья мои неугодны -

Значит, дьявол внушает желания мне!

(пер. Г. Плисецкий) [pli-0368]

Мастер, шьющий палатки из шелка ума,

И тебя не минует внезапная тьма.

О Хайям! Оборвется непрочная нитка.

Жизнь твоя на толкучке пойдет задарма.

(пер. Г.

Плисецкий) [pli-0055]

О Палаточник! Бренное тело твое -

Для бесплотного духа земное жилье.

Смерть снесет полотняную эту палатку,

Когда дух твой бессмертный покинет ее.

(пер. Г. Плисецкий) [pli-0388]

По мнению А. Н. Болдырева, обратившего наше внимание на это явление, некоторые из подобных антихайямовских четверостиший принадлежат, возможно, к эпохе Омара Хайяма, написаны вскоре после его смерти. Они были расчетливо внедрены -- помечены его именем -- в состав поэтического наследия Хайяма, являя собой акт непримиримой идеологической борьбы.

Хайямовские четверостишия запечатлели страницы острых общественных столкновений, имевших место на Востоке в средние века. Они свидетельствуют, сколь действенна была роль литературы в этой борьбе.

Факт, что множество философских, вольнодумных рубаи циклизовалось в виде хайямовских, можно понять только однозначно: Омар Хайям был вдохновителем и идейным вождем оппозиционной городской поэзии, так ярко зафиксировавшей существовавшие связи человека с его временем,

И все же есть четверостишия, которые, по эмоциональному выражению одного из известных исследователей персидско-таджикской классики, не мог написать никто другой, кроме Омара Хайяма! Конфликт человека с творцом, утверждение круговорота, вечного движения физического субстрата природы, отрицание посмертного существования человека -- в этом Омар Хайям, столь близко подошедший к материалистическому осмыслению мироустройства, остался, как поэт, единственным в истории классической персидско-таджикской литературы.

* * *

Всемирная известность пришла к Омару Хайяму в XIX веке.

Взрыв всеобщего интереса к его стихам, возникший в Англии в начале шестидесятых годов и распространившийся затем по всему свету, представляет еще один замечательный феномен в истории мировой литературы.

В 1859 году скромный английский литератор Эдвард Фитцджеральд (1809--1883) издал на собственные средства тонкую брошюру, в двадцать четыре страницы, под названием "Рубайат Омара Хайяма". Автор уже трех сборников литературно-философских эссе, стихотворных переводов с древнегреческого и испанского, Фитцджеральд проявлял заметный интерес к классической персидско-таджикской литературе, читал в подлиннике Хафиза, Низами, Аттара, Джалал ад-Дина Руми, Джами; в 1856 году он издал в английском переводе поэму Джами "Саламан и Абсаль". С 1857 года Фитцджеральд сосредоточил свое внимание на Омаре Хайяме, когда в руки к нему попали копии двух рукописных сборников его четверостиший.

Книжка "Рубайат Омара Хайяма", включившая несколько десятков четверостиший, переведенных английскими стихами (без указания имени переводчика), почти два года пролежала в лавке известного лондонского издателя и книготорговца Бернарда Кворича, не заинтересовав ни одного покупателя. Фитцджеральд уже смирился с неудачей; как вдруг весь тираж (он насчитывал всего 259 экземпляров) мгновенно-разошелся, а самый интерес к стихам Омара Хайяма стал расти со скоростью степного пожара. Он вышел за пределы Англии, захватил все страны Европы, Америку и вернулся в страны Востока.