Омар Хайям. Гений, поэт, ученый
Шрифт:
С губ толпы срывался тот же призыв, а мелодия, под которую раскачивались тела, усиливалась звоном колоколов.
Вокруг певца прыгали и кружились танцоры, каждый размахивал двумя саблями в таком совершенном ритме и с такой невероятной отточенностью движений, что сталь ни разу не коснулась стали, хотя лезвия свистели над головами других танцоров, и собравшимся казалось, будто сабли сейчас рассекут их тела надвое. Пот струился по голым рукам, поскольку танец ускорял темп, а сверкающая сталь превратилась в дугу света.
– …Иллахи, иллахи! – стонала
Как долго длился танец, Омар не знал, но он уже приближался к концу. Рун уд-Дин тисками сжимал его руку и с трудом дышал. С другой стороны от него мальчик рыдал и кусал губы.
– Его час – пробил! – раздался голос среди монотонного скандирования. – В рай… В рай.
И тут Омар разглядел еще нечто позади танцоров. Форма этого «нечто» стала проявляться более отчетливо в свете пламени. Это было животное с лапами льва, с огромными когтями и туловищем быка. Выше в отблесках пламени оно приобретало очертание, напоминавшее громадную голову человека с вьющейся бородой.
Крылья торчали с обеих сторон головы, и, хотя она была каменная, мерцающий свет придавал ей подобие жизни.
– Теперь, – прокричал Рун уд-Дин, – теперь он отправляется в рай!
Вращавшийся человек замер. Сабли уперлись в него; они касались его тела, и кровь потекла на белую ткань. Кровь струилась все быстрее, и его ликующий крик вызывал ужас. Он распростер руки, взывая к небу. Сталь просвистела по его шее, отъединив голову от плеч.
Еще секунду тело агонизировало, руки вздрагивали, а затем тело рухнуло на пол.
Как только это произошло, песни прекратились, скандирование стихло, и все, кроме Омара и Рун уд-Дина, устремились вперед.
– Господин жизни и смерти, – раздался голос в тишине.
Между когтями бородатого быка появилась высокая ослепительно белая фигура. От запястий до подбородка фигуру укутывала ткань, словно мумию. Но темная голова оказалась головой Хасана ибн Сабаха.
Наклонившись, он поднял тело, которое лежало у его ног.
– Взгляните, вы, посвященные, – воззвал он. – Он уже ушел в рай.
Все вокруг Омара уже стояли на коленях. Хасан возвышался между когтями каменного животного. У него на руках лежало обмякшее тело. Громкий стон пронесся над толпой… на теле не было больше шрамов; отсеченная голова свисала с плеч, и с белого полотна у его ног исчезли следы крови. Однако ничто не позволяло усомниться в том, что обмякшее тело принадлежало танцору, сраженному саблями.
– Созерцайте, – бормотали в толпе. – Свершилось.
Все еще держа тело, Хасан прошел между ногами крылатого животного и исчез в тени в задней части пещеры. Танцоры с саблями, все еще задыхаясь, кружились перед огнем и сливались с толпой, которая начала замечать Омара. Мальчики скользили среди бело-красных фигур, наполняя чаши вином из кувшинов, которые они несли на плечах. Жадные руки тянулись за чашами.
– Во имя всех богов, – зашептал Рун уд-Дин, – хорошо выпить после зрелища, подобного этому. Не говорите ничего громко, поскольку эти фехтовальщики в состоянии
– Ах!
Пальцы коротышки дрожали, когда он подхватил чашу и осушил ее содержимое. Омар заметил, как один из танцоров вытер куском ткани кровь с сабли.
– Это, по крайней мере, настоящая кровь, – заметил Омар.
Воин поджал губы и взмахнул обнаженной кривой саблей перед носом у Палаточника.
– Трогай! Нюхай! – осклабился он. – А если и тогда станешь сомневаться, ты сам убедишься, настоящая или нет твоя собственная кровь.
Остальные обернулись, чтобы рассмотреть Омара какими-то измученными глазами. Танец или их собственное волнение опьянили их разум, искавший облегчения через насилие.
– Йалла, как он оказался среди нас? Кто привел его?
Рун уд-Дин взял чашу у мальчика и торопливо вручил ее Омару.
– Пейте, – прошептал он, – и притихните. Вырвавшиеся из клетки тигры таят в себе больше нежности, нежели они.
А толпе он прокричал:
– Это – гость даистов! Было указание, что он должен поучаствовать, дабы увидеть лицо нашего господина.
– Кто отвечает за него?
Какой-то подросток с открытым ртом выдвинулся в первые ряды круга, образовавшегося около Омара. Отталкивая старших, он сжимал рукоятку кинжала на своем поясе. Его глаза зияли как пустые колодцы, голова покачивалась на плечах.
– Кто отвечает за него?
– Я! – кричал Рун уд-Дин, тщетно пытаясь оттолкнуть подростка.
– Он не человек гор. Взгляните, у него крашеная борода… взгляните, какая белая кожа на его руках. О вы, кто служит нашему господину, среди нас человек в чужом обличье.
Рычащие лица сжимали круг. Глаза наливались жаждой крови. Зловоние крови и пота раздражало ноздри… Внезапное тепло наполнило мозг Омара. Стены пещеры растаяли в пространстве. Он увидел множество священников, которые обслуживали алтарь земли, здесь, в утробе земли, с незапамятных времен.
Каменное животное выросло до гигантских размеров, а его каменные крылья зашевелились. Между когтями расположился алтарь, на который сносили все тела, алтарь идола Вааля и вечного огня. Он встал и засмеялся, потому что казалось нелепым, что его бренное тело должно само защищаться от власти Животного.
– Идите! Идите все!
Тяжелые шаги раздавались все ближе, и длинные посохи кружились над головами толпы. Группа черных рабов, двигаясь сомкнутым строем, направилась к Омару.
Странно, но шумливые фехтовальщики подчинялись, когда их отталкивали и били чернокожие, которые сомкнули круг вокруг Омара. Его подняли сильные руки и унесли прочь от огня. Бормотание голосов затихало позади него, а шаг черных рабов становился громче, поскольку они вошли в темный коридор.
Непреодолимая сонливость навалилась на Омара. Его несли сквозь темноту на своего рода носилках. Затем, когда движение прекратилось, он учуял сильный запах фимиама и с усилием открыл глаза.