Омар Хайям. Гений, поэт, ученый

Лэмб Гарольд

– Все как приказал благородный господин. Смотрите, на одном пере вырезан квадрат на внутренней части крыла, а также круг красными чернилами здесь, на хвосте. По этим знакам господин отличит голубей от других, если господин желает знать.

Почти одновременно привели лошадь, так и стремящуюся встать на дыбы, и Омар, прекратив разговор о голубях, вскочил в седло. Он наклонился вниз, поднял клетку с голубями и, зная, что на службе у Хасана не благодарили за помощь, сжал узду и взял галопом с внутреннего двора.

На главной улице деревни он повернул направо,

прочь от реки. Акроенос привез его по дороге, шедшей вдоль реки, и он помнил о наличии там охраны. Куда ведут другие дороги, он не знал, но все они шли прочь от Аламута, и единственная цель, которую он себе поставил, была пройти как можно большее расстояние от Хасана засветло.

Двигаясь по следу, протоптанному ногами верблюжьих караванов, он спустился в узкую долину. В засаде из валунов внезапно возникли воины с поднятыми копьями. Но, пристально приглядевшись к его одежде и лошади, на которой он сидел верхом, они снова присели, прокричав приветствие:

– Хода хафиз!

– С вами Аллах! – прокричал им в ответ Омар.

Как только он скрылся из поля зрения заставы, он пустил свою лошадь в галоп, перепрыгивая камни и петляя среди гигантских сосен. Внезапно он расхохотался.

В той трубке почтового сообщения, которую у него забрали в воротах Аламута, лежала записка, которую он нашел там вначале: «Омар Палаточник двигается в Рей».

В сумерки, на взмыленной и прихрамывающей лошади, он спустился с гор и выехал на равнину. Было достаточно светло, чтобы увидеть белую ленту дороги там, где заканчивалась верблюжья тропа, и около нее разрушенную могилу, руины которой освещались огнями из крестьянских лачуг.

Спешившись у первого же костра, он нашел старшего в хозяйстве и потребовал свежую лошадь.

– Я еду по делам службы для Шейх аль-Джебала, – сказал он, предположив, что эти люди у подножия горы обслуживают людей Хасана.

– Кто это, – переспросил старый крестьянин, – кого упомянули?

– Тот, что в Аламуте.

Пошептавшись все вместе, крестьяне ушли от огня, забрав лошадь Омара. Из ночи вышла маленькая девочка и уселась рядом с клеткой для голубей, поскольку она была уверена, что странник не видит ее. Она просунула свой пальчик в клетку и коснулась крыльев птиц.

Омар сидел, обхватив голову руками, слишком уставший, чтобы думать о еде. Он сбежал из Аламута, но не надеялся, что сможет уйти от возмездия слуг Хасана.

– А как, – спросил детский голос, – вы заставили их войти в этот плетеный дом?

Когда Омар посмотрел на нее, она отодвинулась в испуге. Однако ей не хотелось оставлять голубей.

– Я вижу их, – прошептала она, – когда они летят там, высоко в небе. Иногда они сидят на деревьях, но, когда я подхожу, они улетают.

И ее голос сорвался от горя.

– Они клюют зерно в полях, но они не хотят подождать, чтобы поиграть со мной, – объяснила она через некоторое время.

– Ты хотела бы, – внезапно спросил Омар, – чтобы они спустились с небес и играли у твоих ног?

– О да, – выдохнула она, хлопнув в ладоши.

Омар поднял влажную глину

из-под своих ног. Где-то близко был водоем, и глина была перемешана ногами животных, идущих на водопой. Взяв еще одну пригоршню глины, он сжал их вместе на короткой палке и слепил тело и голову голубя. Маленькая девочка с интересом придвинулась ближе, чтобы лучше видеть, что он делает.

Затем Омар воткнул две небольшие палки в глиняного голубя вместо ног и отложил его в сторону.

– Жди, – сказал он ребенку, – и после того, как солнце высушит его завтра, поставь около воды. Другие голуби спустятся с неба, чтобы поговорить с ним. Но ты должна сидеть не двигаясь и не бегать за ними.

– Ай, как он похож! – воскликнула девочка убежденно.

Когда крестьяне привели свежую лошадь, Омар заметил, что это была не рабочая лошадь с фермы. Он выпрямился и поднял плетеную клетку.

– Скоро ли прибудет день, – прошептал старший, держа его стремя, – день, который еще не настал?

– Hex ми данан, хода ми данад. Я не знаю; только Аллах знает.

Омар ехал всю ночь. Когда он увидел окруженный стеной город, в котором он признал Касвин, он объехал его кружным путем и выехал на большую хорасанскую дорогу, по времени всадники из Аламута могли быть вполне в Касвине и искать его.

Когда первые лучи солнца коснулись отдаленных гор и тень на равнине отступила к серым предгорьям, непреодолимая сонливость напала на него. Придерживаясь за луку седла, он начал кивать головой, и утомленная лошадь замедлила бег. Мозг Омара Хайяма уверял его в том, что он был на пути к Рею, на долгой хорасанской дороге, по которой путешествовал Рахим, ведя его в неизвестность. Голуби из глины шли по равнине пустыни, и почему-то дети принимали чудеса за истину, пока им не объяснили свои сомнения старые и застойные умы. Голуби из глины мчались по небу, неся сообщения об опасности. Их крылья бились и бились в его ушах…

Глухо ударили копыта рядом с ним, он очнулся, когда голос прокричал на арабском языке:

– Кто ты, человек?

Пыль зависла в ярком солнечном свете; множество всадников в свободном платье и головных уборах жителей пустыни ехали мимо него, а некоторые остановились взглянуть на него. Омар также глядел на свой пыльный красный атлас.

– Странник, – ответил он, – странник с Крыши мира, ищу двор великого султана Малик-шаха.

– О, господин Омар! – прозвучал знакомый голос. Сгорбленный человек сполз с седла, чтобы схватить Омара за колено в приливе радости. Не узнаешь ли ты Джафарака?

– Нет, – Омар улыбнулся, – Джафарак – в Каср-Качике.

– Нет, – шут засмеялся, – армия вернулась. Всадники Малик-шаха возвратились из Самарканда, так что я присоединился к ним, чтобы поискать тебя в Рее.

Проходящий мимо верблюд остановился и стал на колени, выражая протест, и с устроенного на его горбу сиденья поднялась женщина, устремившаяся между лошадьми к Омару.

– Мой господин! – кричала Айша. – Аллах сохранил тебя. На рынке Рея нам сказали, будто тебя похитили неизвестные дьяволы.