Омут
Шрифт:
Она снова погладила меня по плечу. Стоило больших усилий, чтобы не отстраниться. Эти постоянные прикосновения, как и ее улыбка, тон ее разговора – все это выводило из себя.
Ничего не говоря, я вышел из столовой и отправился в свою комнату. То, что произошло, казалось полным абсурдом, нелепицей какой-то. То, как вела себя Татьяна, никак не состыковывалось с тем, что в этом мире считается выздоровлением от СПС. Если воспринимать нормальные человеческие чувства, как диагноз, то она еще вчера была безнадежно больным «спэсом»! Вариантов было всего два: либо Татьяна мне врала
Регеций вошла без стука. Мне это не понравилось.
«Она хотя бы во сне стирает с лица эту приторную улыбку?» – подумал я, усаживаясь на кровати. Психиатр, опять же, без приглашения разместилась на противоположной стороне.
– Итак, Николай! Вы провели с нами свой первый день, и я хотела бы услышать, что вы обо всем этом думаете.
Я пожал плечами. Разговаривать с ней очень не хотелось. Попытавшись найти хоть какую-нибудь причину для отказа, но не найдя таковой, решил, что попробую свести все разговоры к минимуму. При этом еще раз попытаюсь разузнать детали таинственного исчезновения Татьяны.
– Неплохо. Я уже говорил, что удивлен.
Она некоторое время продолжала меня изучать взглядом, затем посмотрела в какие-то бумаги, шумно вдохнула носом и сказала:
– Николай, – еще одна пауза, – Вижу, вы расстроены тем, что Татьяна покинула нас. Я права?
– Да, есть немного. Скажем так: меня это настораживает.
– Угу… Она вам нравится?
– Да. Она хороший человек.
– Она говорила вам о том, что хочет выздороветь?
– Да.
– А на ваш взгляд, она была здорова?
– Не думаю.
– В чем это выражалось?
– Она была слишком эмоциональна. Наверное, так.
– Это были положительные эмоции?
– По большей части – да.
– А как вы думаете, больной человек испытывает по большей части положительные эмоции?
– Ну, это слишком обобщенный вопрос, чтобы применять его к какому-то конкретному случаю. Шизофреник, к примеру, тоже может веселиться без особой на то причины. Но это ведь не делает его здоровым.
Она одобрительно изогнула брови.
– А вы не глупый человек, Николай. Это похвально.
– Жаль, что вы это только сейчас поняли.
– Хм… И вы мне не верите.
– Не верю.
– Что ж, благодарю за искренность, Николай. В таком случае наша сегодняшняя беседа будет просто бесполезной. Прежде, чем начать терапию, мне придется представить вам доказательства своей правоты. Вы со мной согласны?
– Не совсем понимаю, о каких доказательствах идет речь, но, наверное, вы правы.
– Хорошо, – снова улыбка, – Тогда до встречи. Не буду отнимать у вас время. Отдыхайте, наслаждайтесь спокойствием. Если вам все же захочется со мной поговорить, можете обратиться к дежурной на рецепции, и она обязательно меня найдет. Хорошо?
– Да.
– Приятного дня, Николай.
– Взаимно.
Она вышла. Я с облегчением выдохнул. Все три часа, которые оставались до обеда, пришлось пролежать на кровати с пультом в руках, бесцельно
– Приятного, – сказал я и подсел к нему.
– Сам не подавись, – плямкая, отозвался Леха.
– Выспался?
– Я всегда высыпаюсь.
Он некоторое время жевал молча, а потом спросил:
– Таньку нашел?
– Не совсем, – сказал я, – Аглая сказала, что ее выписали сегодня утром.
Тот удивленно вскинул брови.
– Как это? До подъема, что ли?
– Не знаю. Просто сказала, что выписали и все.
– Повезло.
– А ты бы тоже хотел?
– А ты, типа, нет?
Я кивнул.
– Аглая говорила, ты тут уже девять месяцев кантуешься.
– Да. Почти.
– А притвориться выздоровевшим не пробовал?
– А… – отмахнулся Леха, – Сто раз.
– Не прокатило?
– Да сука эта… Ведьма, не иначе. Умная тварь! Она меня насквозь видит! Скалится в лицо, а сама за спиной клубки крутит.
– Какие клубки?
– Ну, это я образно так говорю. Типа в глаза говорит, что все зашибись, что выздоравливаю типа и все такое, а сама пишет, что все херово у меня. Сука та еще. Верить вообще нельзя. Сожрет и не подавится. Знаешь, скольких она уже до веревки довела? Тут, бля, каждую неделю кто-то вешается! Выходишь утром в коридор, смотришь, а его уже понесли. Стоишь и думаешь: «Может и мне веревочку заветную раздобыть?» Так уже заколыхало все, сосед. Будь немного посмелее, я бы этой веревочкой ее на первом же суку вздернул. Меня-то, конечно, грохнут после этого, но так она хотя бы другим жизнь отравлять не будет. Без нее тут такое начнется! Мама не горюй! Все ее схемы на раз вскроются.
– Какие схемы?
– Да обычные! Финансовые. Какие еще?
– В смысле?
– Колян, не будь ребенком. Ты что, реально думаешь, что она здесь лечением занимается?
– Ты о чем вообще?
– Ты вообще, с какой планеты, парень? У тебя глаза есть? Ты представляешь, сколько все это стоит? – он обвел рукой вокруг себя.
– Ты думаешь, она ворует?
– Нет, бля! Мир спасает!
– Ну, мне она тоже не нравится, но я бы не был таким уж критичным. В конце концов, выписывают же отсюда людей. Они же выздоравливают.
– Ага. Выписывают, – не прекращая жевать, скривился Леха, – Вперед ногами выписывают.
– Не преувеличивай. Если бы результата ее работы не было, всю эту багадельню свернули бы еще до того, как тебя сюда пристроили.
– Сосед, кого ты пытаешься переубедить? Ты меня пытаешься переубедить? Я здесь почти год сижу! Не живу, не лежу в больнице! Я сижу здесь! Понимаешь? Срок мотаю, блин! Чтобы на зоне не мотать! А эта тварь меня еще и мучает ежедневно! – он начинал говорить все громче и на нас стали оглядываться другие посетители столовой.