Омут
Шрифт:
Венецианский адрес и номер телефона.
Кто-то заворочался у моих ног. Я отодвинулся. Я не был расположен прикасаться к мисс Мэкон.
— Он утонул! — крикнула она. — Я не могу его перевернуть.
Меллиотс распростерся на темном от воды ковре, лицом в лужу. Я посмотрел на его окровавленный затылок и не почувствовал ни злорадства, ни сочувствия. Взял доктора за руку и за ногу, перевернул на спину. Белки глаз Меллиотса пронизывали красные ниточки. Грудь вздымалась тяжело, как у загнанной собаки.
Мисс Мэкон засеменила вокруг стола.
— Верните мне одежду, — сказал я. — И сами оденьтесь во что-нибудь. Я не могу на вас смотреть.
Ее рот открылся и закрылся, потом опять открылся и закрылся. Как у рыбы. Я поднял револьвер, и она мигом сделала то, что я приказал. Открыла дверь из какого-то чулана, натянула через голову платье. Моя одежда кучкой валялась на полу того же чулана.
Я направил дуло на эту обезьяну:
— А теперь уходите.
Глава 23
Это был револьвер 38-го калибра с шестидюймовым стволом номер серии 58237. Я засунул его в карман пиджака. В чуланчике, на вбитом в стену крючке, висел полосатый пиджак Меллиотса, там я нашел и свой пистолет, и свой бумажник. Я положил их туда, где им и надлежало находиться, и направился к двери. Меллиотс все еще был без памяти.
Я пошел по коридору, увязая я в чем-то мягком и липком, — видно, это было следствием прошумевшего водяного потока. Массивные двери все были заперты. Коридор выглядел так же гадко и мрачно, как тот, что я видел во сне. Единственный источник света находился за занавешенным входом в дальнем конце коридора. Я уже занес одну ногу на порог, как позади меня кто-то вскрикнул. Это был женский крик, отчаянный, хотя и приглушенный стенами. Я повернул назад.
— Выпустите меня, — согласные терялись по дороге, и наружу прорывались только гласные:
— Вы-у-й-е-ня! О-а-у-та, вы-у-и-е-ня! Это было похоже на вой раненой кошки.
У одной из дверей крик зазвучал громче. Здесь! Я толкнул дверь. Женщина закричала уже членораздельно:
— Выпустите меня! Кто там?
Мэвис!
Сердце мое покатилось в пятки, потом прыгнуло вверх, перехватило горло... Ребенок обжегся, но не может отойти от огня подальше. "Да ну вас к черту, Мэвис". Но сколько ни бормочи, а я уже побежал в комнату, где на полу все еще валялся Меллиотс, я забрал связку его ключей, я заметался, по очереди вставляя их в замочную скважину, пока не нашелся тот, что открыл дверь.
Мэвис отступила назад, посмотрела на меня и, всхлипнув, бросилась ко мне на шею. Я обнял ее.
— Арчер! Вы пришли!
— Да, на некоторое время мне пришлось здесь задержаться.
— Арчер! Вы здесь!
Она оторвалась от меня, прошла в глубину комнаты, безжизненно опустилась на койку. Это была в точности такая же конура, какую совсем недавно занимал и я, — с решеткой на окне и мягкообитыми стенами,
— Что за клиентура у Меллиотса?
Бледная, почти обезумевшая от всего, что с ней произошло, Мэвис, конечно, не ответила. Она качала головой вперед-назад, вперед-назад, и ее глаза тоже раскачивались вперед и назад. Я подошел к ней совсем близко.
— Я никогда не была здесь раньше, — и вдруг тем же тихим и жалким голосом:
— Я хочу убить его.
Я заметил, что верхняя ее губа была разбита, остались следы засохшей крови.
— Слишком уж много убийств. Соберитесь-ка с силами, Мэвис. Теперь вы уж точно отправитесь в Мексику.
Она подалась вперед, так и не встав с койки. Голова уперлась мне в бедро, волосы упали на лицо — волна или два широких крыла. Из этого укрытия донесся шепот:
— Если вы поедете со мной, Арчер.
Вот так: мы с Мэвис Килборн вернулись на то же место, с которого началось все на молу. Катер. Яхта. Килборн и Меллиотс. Склеп с "гидротерапией". Актеры и сцены из моего — навеянного морфием — сна. Я вспомнил обугленные черты лица Пэта Ривиса. Я отодвинулся от Мэвис Килборн.
— Я поеду с вами до аэропорта. И куплю вам билет.
— Я боюсь ехать одна, — эти слова были произнесены шепотом, но глаза из-под тонкой вуали волос сверкнули.
Я же сказал, что боюсь ехать вместе с ней. Внезапно она поднялась с койки, выпрямилась, топнула ногой.
— Что такое, Арчер? У вас есть девушка?
Она была никудышной актрисой, но я смутился.
— Хотелось бы мне, чтоб так оно и было.
Она встала напротив меня, подбоченясь, сверкая глазами, разметав волосы, она заявила, что я, видимо, страдаю импотенцией (эту свою мысль она оформила в более энергичных выражениях).
— Мужчины изуродовали ваши представления о них еще со школы, не правда ли? Но, по-моему, сейчас не место и не время обсуждать данную тему. Ровно через две минуты я отсюда ухожу. Если хотите, можете идти со мной. До аэропорта.
— "До аэропорта", — передразнила она. — Я-то думала, что понравилась вам, неизвестный поклонник.
— Вы мне... нравитесь. Очень, Мэвис! Но у меня две веские причины, чтобы... проводить вас только до аэропорта. Первая — что произошло с Ривисом. Вторая — дело Слокумов, его я должен завершить. Обязательно! — Мне казалось, что вы работаете для меня?
— Прежде всего — для себя!
— Все равно, разве я не лучшая часть этого дела?
Я сказал, как мог мягко:
— Целое всегда больше, чем часть, Мэвис.
Где-то хлопнула дверь и послышался отчетливый нарастающий шум шагов. Кто-то шел по коридору тяжелой и быстрой походкой.
Услышав эти звуки, Мэвис застыла в позе нимфы на урне.
Я достал пистолет и выглянул в коридор, перед тем проверив обойму.
Она была полна, и патрон находился в патроннике.
Постепенно замедляясь, шаги приблизились к открытой двери нашей комнаты.