Он её ад
Шрифт:
— От кого ты прячешься тут? Что это за люди? — спросил Яагер, проигнорировав мой вопрос. — Почему они тебя ищут?
— Какая тебе разница? – я поджала губы. Мысленно повторяла себе — достать еще несколько осколков и убежать подальше от этого психопата.
— Ответь.
— Нет, — я стиснула в руке пинцет. — Чего ты вообще от меня хочешь? Не злишься на меня? Хорошо. Тогда оставь в покое.
В комнате повисла тишина. Долгая и тягучая. Пытаясь пинцетов аккуратно подступиться ко второму осколку, я не замечала этого, но взгляд Яагера стал еще более
— Чего я хочу от тебя? — спросил он. Я даже не подняла голову, но после следующих слов замерла: — Отношений с тобой хочу.
В сознании прошла рябь и у меня дернулся глаз. Один уголок губ приподнялся в нервной усмешке.
— Ты больной? — эти слова сорвались с моих губ прежде чем я сумела их остановить. Точно так же, как и следующий вопрос: — Что за бред ты только что сказал?
Матиас
Когда Яагеру сказали, что та, которую он так сильно любит, находится на грани жизни и смерти, а он не сможет провести рядом с ней эти минуты, Матиас практически внешне не изменился.
Для других.
Глубоко в душе, под этой несгибаемой и хладнокровной на первый взгляд оболочкой, он ощущал себя практически мертвым. Пустым. Даже расправа над Коеном не принесла ему практически никаких эмоций.
Он правда этого хотел? Разорвать Коена?
Да. Но в самом деле это не изменило бы абсолютно ничего.
Проблема была в том, что Яагер не оказался рядом с Грейс в то время, когда ей нужна была помощь, и только. В этом мире могло случиться все, что угодно, и в первую очередь стоило винить себя за бездействие. Удобно, когда есть человек, которого можно уничтожить за зло, причиненное Грейс, но что, если бы она, например, просто заболела? На кого Матиас выплескивал бы свою ярость?
Все было предельно просто и понятно. Его не было бы с ней рядом. Это только его вина.
Даже сейчас, вместо того, чтобы сидеть возле ее кровати и сжимать руку, где он был и чем занимался? Яагер хотел свернуть с дороги, ведущей в колледж, и хоть пешком добраться до Зволле, но понял, что ему придется не идти, а прокапываться через весь этот снег. Слишком поздно. Он должен был оказаться рядом с ней намного раньше, чтобы всего этого не случилось.
Он вернулся в колледж. Там он с привычным безразличием принял наказание, которое ему назначили. Он надеялся лишь на то, что оно будет достаточно жестоким, чтобы отвлечь его от картин с запахом крови и боли, которые всплывали у него перед глазами, стоило ему только подумать о Грейс. Однажды он найдет тех, кто это с ней сделал и заставит их на своей шкуре испытать подобное. А пока...
Пока ему оставалось только ждать.
В первый день наказания он вышел из холодного корпуса колледжа, и, взяв в автомате стаканчик с кофе, смотрел в темное небо, закинув голову. Снег продолжал мягко падать с неба, отрезая это место от остального мира. Здесь не было слышно голосов других студентов, и Матиас от этого чувствовал себя так, будто бы уже оказался в персональном аду - один на один с мрачными мыслями, не имея возможности
Это был первый день наказания, а впереди было еще несколько.
Телефон по-прежнему молчал — и в течение всей этой недели на него не поступит ни одного сообщения, потому что ретранслятор все еще будет сломан. Оставшись без каких-либо новостей Матиас ощущал, как ярость внутри испепеляет оставшиеся чувства, оставляя только мертвенно холодную решимость.
Когда он вернулся обратно в корпус, кофе в стаканчике уже остыл, и пар осел инеем на краях.
В течение всей недели, оставшись один на один со своими мыслями, он не раз еще стоял вот так вечером на улице и уже практически не чувствовал холода.
В последний день наказания он переоделся, выкинул очередной стаканчик с кофе и отправился обратно в жилой корпус. Привычный шум голосов теперь казался ему каким-то чужим и назойливым. Он зашел к ректору, чтобы отметиться, но того не было на месте, а когда он поднимался по лестнице, направляясь к себе в комнату, то его задержали однокурсники, поздравляя с возвращением.
Он смотрел сквозь них, желая избавиться от их внимания и остаться снова в одиночестве. Он даже особо ничего не сказал в ответ, и хотел было просто пройти мимо, как неожиданно, словно зверь, учуял знакомый запах.
Этого не могло быть.
Похоже, пришло время признать, что у него начались галлюцинации.
Но он, все же, поднял голову и тут же почувствовал, как хрустнули костяшки на его пальцах, когда сжались кулаки.
Мелкий ублюдок был жив.
Он направлялся куда-то, и, встретившись с взглядом Матиаса, заметно вздрогнул.
Дьявол, этот мелкий ушлепок умудрился как-то выбраться из западни, в которую бросил его Матиас. Честно говоря, его стремление выжить действительно поражало. Но Яагер сейчас думал только о том, что с удовольствием сломал бы ему шею.
Ярость, которая спала до этого дня, вспыхнула, как вулкан, и рванула по венам, принеся с собой запах крови и скорой расправы.
Видимо, поняв настроение Яагера, ушлепок внезапно рванул вперед. Если он хотел сбежать, это было глупо. Матиас его достал бы, даже если ему пришлось бы спуститься за ним в ад. Он правда надеялся убежать? Когда Яагер его поймал, приподняв за шкирку над полом, он даже хотел спросить ушлепка - в самом ли деле тот считает, что одна сломанная рука - это справедливая расплата за то, что он сделал со своей сестрой?
Даже если те идиоты не смогли справиться с таким простым заданием, как “сломать мелкого ублюдка”, он должен понимать, что Матиас разорвет его на части, заставив пережить такую же боль, как и Грейс, раз тот осмелился не сдохнуть неделю назад. У него был шанс покинуть этот мир быстро, когда еще Матиас не пережил неделю одиночества в соседнем корпусе, уничтожая в себе любые чувства, напоминающие сочувствие или жалость.
Вечером Яагер спустился и взял в столовой кофе, а после по привычке отправился на улицу.