Он ей только пригрезился
Шрифт:
Глаза ее были расширены.
– Конечно, – ответила она. – Это тот самый человек. Этот человек заходил в мою спальню и украл брошь!
Мактавиш улыбнулся.
– Мадам, – произнес он. – Я думаю, что вы ошибаетесь. Он обернулся к Гаррошу.
– Неужели, – спросил он, – меня в чем-то подозревают?
Гаррош вздохнул. Он знал Мактавиша.
– Прошлой ночью, – сказал он, – из спальни графини была украдена брошь Лираков. Сегодня утром ювелир месье Жак Фалбарон предоставил нам информацию о том, что вы звонили ему и предложили купить брошь, в которой он немедленно
Алонзо кивнул, все еще улыбаясь.
– Что вы собираетесь делать, Гаррош? – спросил он.
Гаррош выглядел обеспокоенно. Как уже было сказано, он знал Алонзо.
– Я собираюсь арестовать вас по подозрению, – ответил он. – Между прочим, а что вы здесь делаете, если ничего не знаете об этом?
– Я много знаю об этом, – произнес Алонзо.
Он выбрал из портсигара сигарету и прикурил ее.
– Я думаю, что кто-то совершает очень серьезную ошибку, – улыбаясь, заявил он. – Может быть, это месье Фалбарон, а, может быть, мадам графиня. Не могу ли я позвонить месье Фалбарону? Я думаю, что он не понял, кто звонил ему сегодня утром.
Гаррош пожал плечами…
– В холле находится телефонная будка, – сказал он. – Можете ею воспользоваться. Дюваль присмотрит за вами.
Мактавиш направился к телефону. Дюваль, стоя в холле, наблюдал за ним. Фалбарон ответил через минуту.
– Фалбарон, – очень медленно произнес Алонзо, – слушайте меня внимательно. В противном случае вы и ваша подруга – графиня – можете оказаться в очень тяжелой ситуации.
Вчера, – продолжал он, – вы рассказали мне очень забавную сказочку, которой, как вы подумали, я поверил. Но это не так. Думаю, что единственной причиной, по которой графиня до сих пор не продала вам брошь, является то, что даже ее старый дурак муж не настолько глуп, чтобы купить ее обратно, не узнав ее. Она слишком заметна и велика.
Ваш план заключался в том, чтобы я украл ее и переправил вам в обмен на сто тысяч франков. Вы получаете брошь и полный порядок, и никто не будет знать об этом. Вы собирались рассказать полиции историю о том, что я звонил вам и пытался продать брошь и что вы узнали мой голос. А несколько минут спустя полиция арестовала бы меня в моей квартире и обнаружила при мне сто тысяч франков, которые она бы, вероятно, передала мадам графине в качестве возмещения за незаконную продажу ее драгоценностей, от которых я каким-то образом успел отделаться. И никто больше не стал бы претендовать на эти деньги.
Она в свою очередь должна была вернуть их вам. Таким образом у вас и у нее оказываются брошь и деньги, а меня бы обвинили во всех остальных кражах драгоценностей Лираков, произошедших до этого случая, за счет которых вы и графиня неплохо жили в последние месяцы.
– Послушайте, Мактавиш, – произнес Фалбарон, – откуда вы говорите? Что вы затеваете?
– Кое-что достаточное для того, чтобы хорошенечко прихватить вас и графиню, – ответил Алонзо. – Ситуация в данный момент такова: я говорю из телефонной будки в холле дома Лираков. Я сейчас рассказал Гаррошу,
– Чушь, – возразил Фалбарон. – Брошь у вас и никто не знает, что деньги, которые есть у вас, принадлежат мне. Они подумают, что вы уже сплавили брошь. Вы за это получите десять лет и вас также хорошенечко отделают.
– В самом деле? – поинтересовался Мактавиш. – Послушайте, Фалбарон, если вы не сделаете того, что я вам сказал, через полчаса вы оба будете в криминальной полиции и вам предъявят обвинение, потому что я расскажу Гаррошу всю историю.
– А он вам поверит, не так ли? – захихикал Фалбарон.
– Должен будет, – ответил Алонзо. – Потому что брошь Лираков не была украдена. И она все еще находится в спальне графини!
– Какого черта вы имеете в виду? – прошипел Фалбарон.
– Я расскажу вам, – произнес Алонзо. – Я заподозрил вас с самого начала. Мне не понравилось ваше лицо! Я понял, что меня собираются отдать на заклание. Но решил осуществить ваш план по всем пунктам. Прошлой ночью я проник в спальню графини, как это было запланировано, и взял брошь.
Когда я выбирался из окна, я заметил, что у нее подрагивали веки. Она не спала! Поэтому я сделал вид, что ушел, а затем вернулся и стал следить за ней. Она встала с постели, направилась к лаковому ларцу и заглянула в него. Потом она улыбнулась и вернулась в кровать. Вы меня слушаете, Фалбарон?
– Да, – пробормотал он.
– Ну хорошо, мой дорогой придурок, – продолжил Алонзо. – Я уселся на балконе и дождался, когда она уснула. Затем я вернулся в спальню и положил брошь на место в лаковый ларец. Она и сейчас там находится!
– О, Боже! – воскликнул Фалбарон.
– Спокойно! – сказал Алонзо. – Спокойно! Теперь или вы поговорите с графиней по телефону и договоритесь с ней о публичном извинении передо мной, подъедете сюда и сделаете то же самое, или я собираюсь рассказать Гаррошу, что вы оба попытались подставить меня.
Он поверит мне довольно-таки быстро и после того, как поднимется в спальню и обнаружит, что брошь все еще лежит на своем месте, а ларец покрыт свежими отпечатками пальцев графини. Видите ли, я надевал перчатки!
– Очень хорошо, – проговорил Фалбарон. – Я побежден и я знаю это. Я приеду. Но как насчет моих ста тысяч франков?
– Они останутся у меня, – весело произнес Алонзо. – Вы не сможете заявить Гаррошу, что прислали их мне, не признавшись, что являетесь соучастником ограбления. До свидания, Фалбарон. Приезжайте и, как хороший мальчик, сделайте все, что должны. Пока!
В шесть часов вечера этого же дня Алонзо Мактавиш, сидя под навесом кафе де ла Пэ и попивая очень сухое мартини, заметил, что мимо него медленно проехал автомобиль мадам графини де Лирак.
Мистер Мактавиш с галантной улыбкой приподнял шляпу, но по каким-то причинам графиня смотрела в другую сторону.
И, хотите верьте, хотите – нет, если бы кто-нибудь мог находиться в машине, он бы услышал, как она произнесла такую фразу в адрес Мактавиша, какую не произносит никто, кроме очень сердитых графинь.