Он и Она
Шрифт:
– Что тут происходит? – Устюгов старший видимо забыл или «забил» на то, что он вообще-то в клинике.
Мы с Капитаном Америкой, которого я, конечно, не забывала, повернули головы как по команде. Ну, вернее он повернул голову, а я попыталась, и охнула, потому что все-таки было больно! В пылу ссоры забыла о своей травме. Да и вообще, обо всем. Просто кайфовала потому, что жива. И бесилась потому, что меня посчитали такой идиоткой!
– Наталья, что происходит? – моя мама называла меня Натальей в очень редких
– Все хорошо, мы просто… выясняли, зачем Наташе манго.
– А зачем Наташе манго? – если бы это был «ситком», то фразу сказали бы хором все присутствующие, но слава Богу, это просто жизнь, поэтому спросила только бабуля.
А дальше…
Дальше Андрей начал смеясь рассказывать, как я его разыграла, притворившись, что у меня амнезия – потеря памяти. А я с гневом доказывала, что все-таки еще не столь «кукухой» поехала, чтобы сбегать и рисковать собой из-за каких-то дурацких фото!
Очень быстро пришел доктор, со смешным именем Товий Сергеевич, он был большой, даже огромный, явно с громким голосом, это было очевидно. И очевидно было, что наша компания его изрядно выбесила, потому что говорил он очень тихо и сквозь зубы. Выгнал всех к… далеко, в общем.
Мне задал пару вопросов по поводу самочувствия, и настоятельно рекомендовал отдыхать.
– Доктор, а… муж не может еще ко мне зайти?
– Муж может даже остаться с вами, если вы уверены, что с ним не будете нервничать.
– Уверена!
– И никакого секса!
– А что, так можно было? – я поняла, что доктор с юмором.
– Нет, конечно! Как? Просто я сомневаюсь в вашей адекватности, поэтому счел своим долгом предупредить!
– Спасибо! Мы воздержимся!
Доктор вышел. Ко мне вернулся Капитан Америка. Он улыбался.
– Наташка… как ты нас всех напугала!
– Всех?
– Меня. Я … я чуть не сдох вчера. Думал… если… ну, если с вами что-то страшное произойдет, то…
– Что?
– Не знаю. Ничего. Начинал думать и… какой-то блок в голове вставал! Убеждал себя, что плохого не будет и все. А сам… трясся как лист осиновый. Просто не мог остановиться.
– Я люблю тебя, Андрей!
– Я тоже тебя люблю. Знаешь я… Я это давно понял, но… вот вчера это просто было… Так больно.
– Мне тоже было больно.
– Да, извини… ты тут вся… а я…
– Нет. Это больно, да, но это можно пережить. А когда ты целуешь другую, это… это пережить сложнее.
– Я? Другую? Наташ, этого не было!
– Я знаю!
– И не будет!
– Я надеюсь.
– Ты мне не веришь?
– Верю. И… хорошо, что ты не говоришь – это навсегда. Как у Жака Превера. Помнишь?
– Твое любимое стихотворение?
– Да, оно…
– Я не скажу, что это навсегда, если ты не хочешь!
– Я просто хочу, чтобы ты был рядом.
–
– И я…Я знаю. Что бывает всякое. Но очень хочу верить, что мы… мы научились разговаривать друг с другом. Не молчать. И не верить другим.
Он сидел у моего изголовья, взял мою ладонь, потом сплел наши пальцы. Поднес к губам и поцеловал мне руку.
– Я хочу, чтобы ты улыбалась. Хочу видеть твои рыжие волосы на подушке. Хочу просыпаться и слышать твое дыхание. Хочу любить детей, которых ты мне родишь.
Он был очень серьезным, и очень смешным. Только я не стала говорить, что он смешной, потому что он был очень любимый…
Глава 50.
– Папаша, переодевайтесь скорее! Мамочка вас ждет!
– Да, да, сейчас… - да твою ж мать, как эту хрень на себя напялить?
Я стоял в небольшой комнатке куда, по-видимому, заводили всех отцов, которые оказались настолько идиотами, что согласились прийти на роды.
Нет, я себя идиотом не считал. Давно. И решение принял осознанно! И на курсы беременных отцов ходил – да-да, такие тоже есть! И на курсы просто беременных с феей тоже! И я знал, что меня ждет! От и до. Но это не точно.
Теперь, когда я стоял и держал в руках какое-то рубище, которое должен был на себя натянуть, я думал о том, что скорее всего это таки идиотизм.
Потому что я знал, что ей будет больно. Она отказалась от анестезии.
И я знал, что мне тоже будет больно потому, что больно ей!
И вообще… мало ли что может случиться, а тут я!
Тут я беру и падаю в обморок – таких случаев дофига, когда молодые отцы, вроде бы спокойные, и готовые, раз – и в дамки. То есть на пол без признаков жизни! И врачам, которым надо за роженицей следить, приходится папашу откачивать!
Роддом, в котором мы приняли решение рожать был в Москве. Куда-то ехать Наташе было нельзя, да и смысл? Я знал, что у нас есть прекрасные врачи, и оборудование есть на уровне, так что…
Тот же Товий Сергеевич, который занимался Наташиной травмой помог и подсказал. И он же советовал мне не маяться дурью и посидеть в коридоре, пока моя фея будет «отмучиваться». А потом он же ухмыльнулся, и сказал:
– А вообще, знаешь, Андрей Владимирович, ты мужик, и я тебе говорю – это самое прекрасное, что я видел в жизни.
– Что именно?
– Как моя жена мне девку родила. Это было настоящее чудо. И счастье. Я и сам роды принимал, на практике довелось пару раз, еще когда ординатором был. Это тоже чудо, да. Но когда твоя, любимая, такие страдания принимает для того, чтобы твоего ребенка в этот мир привести – это волшебно.
И вот я стоял, напялив на себя нечто стерильное, медицинское и ждал, когда меня поведут к Наташе.
Она сидела на мячике, к животу были привязаны какие-то датчики. Я видел бисеринки пота на лбу.