Он и Я
Шрифт:
— Что такого смешного он провернул? — спрашивает с улыбкой Федор.
— Подмигнул мне.
— И что в этом смешного? — недоумевает блондинка.
— Наверное то, как именно он это сделал.
— И как?
Пародирую мега-альфа-брутальную мимику, на которую ввиду своего угнетенного состояния изначально отреагировала вскользь, и уже над этим смеюсь. Очевидно, догнало, как только внутренний дискомфорт отпустил. Получается удачно сгримасничать — к моему веселью присоединяются остальные. Все, за исключением Тарского.
— Который? — спрашивает он, обводя зал хмурым взглядом.
— Уже
Только кого обмануть пытаюсь? Учитывая мое местоположение, быстро проводит какие-то геометрические расчеты и направляет взор на нужный столик.
— Русский. Не смотри на него. Не ищи проблемы. Не притягивай, — бросает мне якобы спокойным тоном, пока остальные накидывают в центр стола карты.
Что это? Предупреждение? И к чему оно?
Естественно, я смотрю. Хотя никакого интереса этот мужчина во мне не пробуждает. Пытаюсь оценить его с позиции Тарского. Ничего особенного не нахожу. Однако едва встречаемся взглядами, ощущаю, как по спине сбегает мороз. Лишь назло Таиру продолжаю смотреть. Да, мне нужен человек, который не будет связан с ним дружбой. Кому будет плевать на то, чья я жена. А этот мужчина именно таковым человеком и является.
Официант, как и в прошлые вечера, приносит нам с Элизой чай, а мужчинам — кофе.
— Скучаешь по родным пенатам? — продолжает досаждать мне блондинка в разгаре игры.
По легенде имеется в виду Берлин, в котором я родилась, выросла и нынче учусь. В действительности никогда не посещала столицу. Пару лет назад была с отцом в Гамбурге. Спроси кто-нибудь что-то конкретное, случился бы конфуз.
— Скучаю по учебе и друзьям, — выдаю относительную правду.
И похоже, пару минут назад у меня возникла достойная идея, как сбежать обратно. Не в Берлин, конечно. В Москву. Сколько можно все это терпеть?
Вновь направляю взгляд к соседнему столику и сразу же ловлю ответное настойчивое внимание того самого русского, если верить Тарскому. И смотрит он на меня, судя по всему, довольно продолжительно. Скрывая волнение, слегка улыбаюсь и отвожу взгляд.
Рядом раздается шумный выдох Тарского. Не пытаюсь проверить, из-за чего он недоволен. Я и так знаю. Чувствую… Скорее бы отключиться.
— А что ты изучаешь? — интересуется неожиданно Януш.
В другой момент его внимание здорово бы встряхнуло, потому как обычно он меня не замечает. За все время знакомства парой фраз перебросились, и те по большей части стандартные приветствия.
— Я будущий лингвист.
— Германист?
— Естественно.
— Тебя приятно слушать, — а это уже крайне сильно удивляет. Никогда бы не подумала, что он меня в принципе слушает. — Словарный запас впечатляет. Кроме того, ты строишь интересные речевые конструкции. Нетипичные для немки. Точнее, местами — не совсем типичные, местами — совсем не типичные.
Я на миг подвисаю, не зная, как реагировать. То, что он меня похвалил, приятно. Но зачем делать последнее замечание? Взволнованно сглатываю и в поисках поддержки невольно перевожу взгляд на Тарского.
— Бабушка Катрин была украинкой, — говорит он.
И это правда. Наверное, безобидная, раз Гордей об этом сообщает.
— А ты говоришь на украинском? — спрашивает
— Помню лишь пару фраз. Те, которые бабушка примешивала в… свой основной язык.
— Скажи что-нибудь, — просит такая же фальшивая немка, как и я, Элиза.
Что ж… Я к ней, в связи со своим последним открытием, чуточку подобрела.
— Не такий страшний чорт, як його малюють [12] , — выдаю намеренно корявенько первое, что на ум приходит, и тут же по просьбе Шульца перевожу пословицу на немецкий.
12
Не так страшен черт, как его малюют.
После окончания первой партии виста Тарский неожиданно объявляет о нашем якобы общем намерении сегодня пораньше отправиться домой. Я подыгрываю, хотя слышу об этом впервые, и покорно поднимаюсь следом.
Не считая танцев, Таир редко ко мне прикасается. Но тут вдруг кладет ладонь на поясницу, скользит ею чуть выше, крепко сжимает талию и увлекает меня к выходу. Когда проходим мимо того самого мужчины за соседним столиком, тот лишь мельком смотрит на меня и переводит взгляд на Тарского. Не могу оценить ситуацию полноценно, однако чувствую напряжение с обеих сторон. Оно задевает меня косвенно, словно перекрестный огонь. Выдохнуть свободно удается лишь на улице.
Физический контакт обрывается, когда Гордей грубовато проталкивает меня вперед, заставляя шагать перед ним. Жжет взглядом затылок до самого дома. А едва за нами закрывается дверь квартиры, вдруг хватает меня за локоть и резко разворачивает к себе лицом.
— Что ты делаешь? — защищаюсь инстинктивно.
Молчит. Только ниже склоняется и целую вечность по миллиметру препарирует взглядом, хоть я выставляю щиты и шипы. Все подсекает и сносит. Будто мало мне царящей внутри разрухи?! Сгребаю по камешку, а он снова… И снова… Зачем?
Дыхание неконтролируемо учащается, становится поверхностным и шумным.
Черт возьми…
Нет, не могу я молчать, как ни стараюсь.
— Что тебе надо, черт возьми? Что ты делаешь?
— Нет, не я. Ты. Что делаешь ты, Катенька? — его сильный и обычно ровный голос низко и размеренно вибрирует напряжением.
И я, конечно же, покрываясь с головы до ног мурашками, заметно вздрагиваю.
— А что не так, я не пойму?
— Хватит прикидываться идиоткой! Сегодня у меня нет ни настроя, ни терпения на твои игры.
— А я и не играю, — мой голос дрожит в разы ярче. Ничего не могу поделать, эмоции во все стороны рвутся. — Обломайся уже, не все с расчетом на тебя делаю!
— Катерина… — явно пытается тормознуть меня Тарский.
Только мне уже плевать.
— Что «Катерина»? Что? Не пошел бы ты?!
Этот неосторожный посыл стирает с его лица остатки хладнокровия. Он движется плавно и стремительно, словно хищник. Жестко стискивает мой подбородок пальцами и резко подтаскивает меня к ближайшей стене. Припечатывает с такой силой, что у меня дыхание спирает.