Он изменил мою жизнь
Шрифт:
— Что происходит? — задаю вопрос, сжимая ткань платья на коленях.
— Это ваши бумаги на развод, — забрав у мужчины тонкую папку, открывает и кладёт передо мной на журнальный столик. — Если не передумали развестись, распишитесь, — проговаривает и откидывается на спинку кресла.
— Как это? — удивлённо пялюсь на бумаги, где стоит подпись Паши. — Он подписал, — не спрашиваю, констатирую. — Но как? Я несколько месяцев пыталась добиться от него этой подписи.
— У нас нашлись правильные аргументы, — начал
— Это совершенно не важно, — перебивает его Леонид. — Подписывать будете? — смотрит вопросительно на меня, и на долю секунды мне показалось, что ему очень важен мой ответ.
Вместо этого я просто беру ручку и ставлю свою подпись на бумаге, чувствуя, как с плеч спадает тяжёлый груз. Дышать становится легче, и ощущение такое, будто меня всё это время держали связанной, и наконец верёвки, которые стёрли кожу до крови, исчезли.
— До свидания, — мгновенно забрав папку из-под моего носа, незнакомец уходит, и только хлопнувшая дверь отрезвляет.
— Опустите воротник, — раздаётся у уха.
Не успела понять, когда Леонид переместился с кресла на диван рядом со мной.
— Что? Зачем? — уставилась на него и хочу отползти подальше, но упираюсь в подлокотник.
— Виктория, вы, вроде, девушка умная, но иногда… — замолкает, мотнув головой. — Привезли мазь от синяков, — сообщает, помахав перед моим лицом белым тюбиком.
— Я могу сама…
— Опустите воротник, Виктория, — голос вроде спокоен, но звучит это как приказ.
Подрагивающими пальцами хватаюсь за тонкую ткань и, опустив вниз, приподнимаю голову. Вздрагиваю, как от удара током, когда чувствую прикосновение холодных пальцев к коже. Сердце так громко стучит, что, кажется, на улице слышно. Движения мужчины почти невесомы, но обжигают, словно горячим воском мажет, а не кремом. Хотя, может такой эффект от этой мази, но нет, когда он убирает пальцы, кожа перестаёт гореть.
— Очки снимите, — теперь в его руках флакончик с каплями для глаз.
Выполняю без возмущения — чем раньше закончим, тем скорее уйдём и не будем сидеть наедине в доме.
— Сказали, что должно помочь, и всё сойдёт в два раза быстрее, — проговаривает, закрывая бутылёк. — Всё в порядке? — спрашивает, пока я моргаю.
— Д-да, спасибо, — выдавливаю из себя, порываясь встать, но мужчина хватает меня за руку и тянет на себя.
Глава 19
Глава 19
Леонид
Не знаю, зачем я это сделал, как, собственно, не знаю, какого чёрта напряг всех своих юристов, чтобы разобрались с этим разводом как можно скорее.
Она не дышит, на меня смотрит, округлив свои глаза-омуты, которые тянут меня ко дну. Её сладкий запах кружит голову похлеще, чем выпитый алкоголь, хотя и выпил-то две порции коньяка. Опухшие губы, которые она вечно прикусывает,
Когда она оставила подпись на той бумажке, я выдохнул так, будто сам сбросил с себя железные оковы. В голове щёлкнуло: «свободна», и я почувствовал, как мои тормоза отказали. Не то чтобы меня сильно удерживала эта формальность, скорее сам себе установки поставил.
Сейчас даже не вспомню, когда последний раз смотрел на девушку с таким диким желанием сделать её своей. С таким голодом и жадностью не делить её ни с кем. Я не сторонник серьёзных отношений, брака, семьи, предпочитаю свободное плавание. И мне чужда эта необъяснимая тяга к этой ничем не выделяющейся из толпы девушке. Нет, вру, как раз она очень выделяется из той толпы, которая окружает меня в северной столице.
— Леонид Алексеевич, — обращается шёпотом ко мне, а я дурею только от того, как моё имя звучит из её уст. — Что вы… — только и успевает сказать, как я накрываю её губы своими.
Она в ступоре, чувствую, как напряжено её тело, буквально окаменела, на поцелуй не отвечает, но и не отталкивает. А я и не думаю отстраняться, не сейчас, когда попробовал её. Когда у самого голова слегка кружится от смеси эмоций, обрушившихся на меня. Никогда поцелуй не вызывал столько смешанных приятных ощущений.
Обнимаю подрагивающее тельце, прижимаю к себе, словно от неё зависит моя жизнь. Будто, если отпущу, просто начну задыхаться от нехватки кислорода. Ток бьёт по всем нервным окончаниям, когда Вика неуверенно и робко начинает отвечать. Приоткрыв рот, пропускает мой язык к себе, и я в тот же момент сплетаю его с её.
Опускаю руки по напряжённой спине ниже, к ягодицам, сжимаю их со всей страстью, прижав девушку промежностью к вздыбленному паху. Из её груди вырывается стон, который я глотаю с удовольствием. Тонкие ручки обвивают мою шею, длинные пальцы зарываются в мои волосы, и, мать вашу, по коже мурашки ползут от лёгкого прикосновения подушечек к голове.
Сама меня целует, прижавшись к моей груди, царапая мои нервы твёрдыми сосками, ёрзает попкой по моему паху, испытывая моё терпение. А терпения нет уже, собственно, мои пальцы ползут по молочным бёдрам вверх к кромке трусиков с желанием сорвать их с неё так, чтобы остались красные полосы.
Виктория не сопротивляется, когда мои пальцы уже проникают под тонкую кружевную ткань, приближаясь к самому сокровенному. Она продолжает испытывать меня на прочность, ёрзая на мне, поглаживая кожу голову, прикасаясь к шее, сводя с ума такими простыми ласками.
— Вика? — раздаётся будто за толстым стеклом, и девушка так резко спрыгивает с моих колен, что я и вдохнуть не успеваю.
Смотрю, как она судорожно поправляет платье на себе, проводит рукой по своим волосам и, бросив взгляд на меня, краснеет как спелый помидор.