Он любил вас
Шрифт:
– Напиши... Только не здесь... Оттуда... Пока ты здесь, я хочу, чтобы ты каждую минутку был со мной...
– Хорошо... Я напишу им оттуда в первый же день.
– И мне тоже пиши... Как можно чаще... И звони... Ладно?
– Я буду писать и звонить тебе каждый день, в который только можно будет писать и звонить.
– Федь... А почему ты не сказал мне раньше, что ты туда поедешь? Ведь ты раньше знал...
– А зачем?.. Ты бы только лишние дни мучалась... И потом ведь знаешь, как у нас?..
– А кто полетит к болиду - еще не решено?
– Пока нет.
– А ведь пора уже.
– Вот после этих тренировок будут решать.
– Значит, может, и ты?
– Может, и я.
– Страшно! Мне так страшно, Федька!
– А ты не бойся... Если я - мы еще увидимся...
– Думаешь, от этого легче? Чудак!
– По-моему, должно быть легче...
– Ну, это только по-твоему... А скажи, Федь, - без человека нельзя? Ну, чтобы электронный мозг... Ведь абсолютно все можно предусмотреть и запрограммировать. Все, что доступно человеческому уму. Даже больше!
– Нельзя без человека, Асенька! Никак. Всего не запрограммируешь. В нашем деле - особенно... У нас сплошные неожиданности... И ведь многого просто не знаем. Как это запрограммировать?
– Я не хочу, чтобы ты летел! Лучше пусть я!
– Глупая! Ну, зачем ты плачешь?.. Ну, не плачь!.. Ну, не надо!.. Мне еще могут и не доверить... Есть космонавты намного опытнее меня. Я сосунок по сравнению с ними. Вон с Луны сколько вернулось! Зубры!.. А я и на Луне еще не был... Ну, пожалуйста, не плачь!
– Вот и кончается эта ночь... Ты так ни на минутку и не заснул.
– Ты - тоже...
– Я-то потом отосплюсь!..
– Мне тоже дадут...
– Когда ты едешь?
– Сразу после завтрака.
– И куда - на аэродром?
– Нет, сначала в институт.
– Я провожу тебя, ладно?
– Я как раз хотел попросить тебя об этом.. Все-таки еще двадцать минут вместе.
– Федь... Я всю ночь думала: говорить тебе или не говорить...
– О чем? О чем вообще ты можешь мне не сказать?
– У нас, наверно, будет ребенок.
– Аська! Как здорово! Только почему "наверно"?
– Я еще сама точно не знаю... Я поэтому и не хотела пока говорить. Но ведь ты уезжаешь. Я хочу, чтобы ты себя берег... Не только для меня. Для него - тоже... Ты ему очень нужен! Понимаешь - очень!
– Я знаю, Ася... Я рос без отца. Мне это не надо объяснять...
– Я и не объясняю... Ты только помни о нем, ладно?
– Конечно! Мы назовем его Андреем, хорошо? Ты только послушай - Андрю-уха...
– А если это будет она?
– Тогда Аллой.
– Почему вдруг Аллой? У тебя была девушка, которую звали Аллой?
– У меня не было такой девушки... Просто мне нравится это имя. Оно ближе всех
– Дома ее можно звать Анютой... И никто не перепутает.
– Хорошо. Давай назовем Анной... Я буду только рад.
– Нет, уж лучше давай Аллой... Я хочу, чтобы все было по-твоему...
– Федь...
– Что?
– Я вот все думаю: почему ты такой же, как обычно?.. И вчера весь день, и ночь... И вот кофе сейчас варишь... Как всегда... А ведь ты уезжаешь...
– Ну и что?
– Ведь ты можешь полететь...
– Это моя работа...
20.
Они не увиделись больше. В то утро Ася проводила его до ворот института и долго глядела ему вслед из-за железных прутьев ограды, покрытых белой серебристой эмалью
А он все шел по аллее, и оборачивался, и махал ей. И наконец вошел в подъезд.
А через десять дней он уже сидел в кабине, и это была настоящая кабина ракеты, а не макет, и в ней уже не было телефона.
Он слышал в наушниках тихие песни. Свои любимые песни. И старинные русские романсы в исполнении
Козловского, и грузинскую песню "Тбилисо", которая напомнила ему, что он так и не успел побывать в этом прекрасном южном городе, и последнюю, совсем новую эстрадную песенку "Увези меня на облаке подальше", которую он насвистывал все эти дни на космодроме.
"Впереди были десять минут. Последние десять минут, в которые он еще мог сказать, что не хочет лететь, и мог опуститься вниз, чтобы его заменили дублером.
Его дублеры - Виктор Семенов и Андрей Кедровских - сидели в скафандрах на пульте управления. Они ждали. Федор знал, что они ждут напрасно. И они наверняка это знали. Но так уж положено. Его ничем не отвлекали в эти последние десять минут. Все простились с ним раньше. И Председатель Совета Министров обнял и трижды поцеловал его раньше, и последнее его слово к жителям Земли записали на пленку тоже раньше. Эти десять минут оставили только ему одному. Он, собственно, просил, чтобы их не оставляли. Но его просьбу как бы не заметили.
Он знал, что эти десять минут не нужны. Он все равно не выйдет из ракеты. Но уж коли их дали, нужно все перебрать в памяти - не забыл ли что-нибудь сделать.
Он написал и наговорил на пленку все, что можно было сказать своим близким: и маме, и Асе, и Асиным родителям, и своему будущему ребенку. Он сделал две записи; отдельно Андрюшке и отдельно Аллочке. Ася сама отберет нужную... Он привел в порядок все свои старые заметки о тренировочном полете вокруг Земли и все свои соображения о полете к Марсу с управляемой ракетой, которые он записывал много месяцев - во время подготовки рейса. Когда-нибудь это еще пригодится. Люди ведь все равно полетят к Марсу. Не сейчас, так немного позже...