Он мой, а прочее неважно
Шрифт:
Наблюдать за её передвижением со стороны было довольно смешно. Она выкидывала вперёд одеревеневшие ноги, как Буратино, скользила, падала, с большим трудом поднималась.
Странно было видеть, что нарядно одетая женщина ведёт себя подобным образом.
Лариса уже пожалела, что сразу из кафе не вызвала такси. Сейчас была бы уже дома, пила привычную порцию крепкого кофе, способного взбодрить и нетрализовать алкоголь.
Жалеть об опрометчиво принятом решении было поздно, нужно было двигаться вперёд.
Мороз тем временем
Сидя на льду под фонарём женщина с трудом достала из сумочки зеркальце. На щеках появились белые пятна, предвестники обморожения. Практически ничем, кроме трусиков и тонкой материи платья неприкрытые ягодицы пронзила леденящая боль.
Лариса повесила сумочку на шею, растёрла рукавичкой нос и щёки, попыталась встать. Что-то внутри непослушных членов заклинило, перемкнуло, не желало сдвигать тело с места.
Замерзать не хотелось.
Женщина представила себе, как неприглядно будет выглядеть её труп, когда рассветёт, а по улице начнут ходить люди.
Ей стало невыносимо страшно.
Лариса из последних сил поднялась. Выпрямиться и пройти несколько десятков шагов оказалось предельно сложно. Руки и ноги окончательно замёрзли. Мороз крепчал.
Женщина заплакала. Слёзы застывали, не успев выкатиться из глаз.
Исключительно на отчаянии и злости она преодолела ещё несколько десятков метров, стремительно скатилась под горку, больно ударилась головой о лёд и оказалась в сугробе, выбраться из которого никак не получалось.
Холодный снег успел проникнуть повсюду. Лариса дрожала всем телом, делая попытки встать. До дома было очень далеко. Даже если удастся продолжить движение, на весь путь нужно будет потратить слишком много времени.
Отчаяние охватило её железными тисками. Начали застывать, как ей казалось, не только тело, но и мысли. Ужасно захотелось расслабиться и заснуть.
Лариса сосредоточилась, пытаясь набраться сил. Мысленно она уже преодолела препятствия, даже начала ощущать уютное домашнее тепло.
Это была иллюзия, галлюцинация, ложное представление, усиленное желанием жить.
Нет, мёртвой Лариса представить себя никак не могла. Сейчас она поднимется и пойдёт. Это так просто.
Она забилась в припадке, тратя на бесполезные движения последние силы. Нервы не выдержали, она засмеялась, если кривую, скованную холодом мимику можно было так назвать.
Застывающее сознание подсказывало, что нужно растереть рукавичками лицо, помассировать пальчики, но сил не хватило даже на это.
Лариса попыталась перевернуться, но лишь глубже зарылась лицом в сугроб и начала прощаться с остатками жизни.
Она неожиданно и вдруг осознала, какой замечательной, чудесной была судьба. Ей посчастливилось испытать любовь, она видела море. Так захотелось ещё раз посмотреть на солнце, цветы, бескрайнее летнее небо.
Не успела она об этом подумать, как услышала
Лариса побежала к срезу воды. В этот момент её стукнули по голове, принялись очень больно хлестать по щекам.
Женщина пыталась сопротивляться. Нападающий был сильнее.
Она ощутила себя в невесомости. Тело больно согнули пополам, начали трясти.
Кто-то с ней разговаривал. Возможно, это галлюцинации.
— Как же ты замёрзла. Разве можно быть такой беспечной? В такой мороз ходить без штанов и тёплой одежды, немыслимо. Отхлестать бы тебя по жопе, как следует, чтобы неповадно было. А если бы я не вышел на балкон покурить, если бы не заметил, как ты корчишься в снегу? Дура, какая же ты дура, девочка. Ничего, потерпи, сейчас я тебя отогрею.
Лариса приоткрыла глаза. Лежать на плече гиганта было ужасно больно, застывшие члены зудели, но дать отпор насильнику не было сил.
В глазах мелькали пролёты и ступеньки. Посетила нелепая мысль, что сейчас он начнёт её расчленять или насиловать.
— Уж лучше насиловать, — подумала Лариса и отключилась.
Очнулась, лёжа ничком на кровати. Кто-то сильный очень больно тёр спину и ягодицы.
— Ну, слава богу. Я уж думал, что хана тебе, подруга. Ты была совсем синяя. Я в своё время скитался по северам, ездил на заработки, десятки раз видел замёрзших насмерть людей. Это страшное зрелище. Спасибо, что живая, — говорил незнакомый мужчина со слезой в голосе, — Я готов тебя расцеловать. Куда угодно расцеловать. Сейчас приготовлю крепкий чай с самогоном. У меня есть немного. Ты как, помнишь чего-нибудь или нет?
Было больно. Спазмы в руках и ногах отдавались в мозгу, терзали тело. Было единственное желание, чтобы отстали, дали досмотреть прекрасное видение: море, солнце, прибой, зной.
Мужчина нагло целовал лицо, лапал голое тело. Лариса поняла по ощущениям, негодяй раздел её донага.
Она предприняла неудачную попытку закричать. Насильник заткнул рот поцелуем, оросил лицо слезами.
— Милая девочка. Я так рад, что ты очнулась. Ничего. Сейчас выпьешь ёрш, поспишь, а я сбегаю в аптеку, куплю антибиотики. Ты меня слышишь? Я не дам тебе пропасть.
Лариса мотнула головой, интуитивно уловив, что расчленять и насиловать её не собираются.
Мужчина растирал её надетыми на руки шерстяными носками грубой вязки, очень больно. Но это уже было не важно, как и то, что лежала перед ним в одежде первобытной Евы.
Всё теперь было безразлично, кроме того, что она чувствовала боль, значит, была не на том, а на этом свете. Сознание ликовало.
Спустя год или немногим больше они сидели в его уютной квартире, обихоженной женскими руками. На украшенном закусками столе горели свечи. Лариса с выражением читала стихи собственного сочинения.