Он мой кошмар
Шрифт:
Натягиваю темно-синюю пижаму, прикрывая шею волосами и чуть приподнятым воротником свободной пижамной рубахи.
— Доброе утро, — бодрый голос мамы вызывает на лице тень улыбки.
— Доброе, — усаживаюсь на стул, подогнув под себя ноги.
— Ты представляешь, вся наша больница на ушах стоит, — мама наливает мне чай и ставит кружку на стол. — Кошмар просто.
— Что произошло? — размешиваю сахар.
— Младший сын Панкратова ночью поступил.
На этих словах я перестаю пить. Не дышу даже. Меня
— Кого? — растерянно хлопаю глазами.
— Младший сын нашего мэра, — мама переходит на шепот. — Спутался с какой-то девицей… в аварию из-за нее попал.
Панкратов Владимир Анатольевич — мэр. Мэр нашего города.
А вот Андрей Панкратов — его сын. Я и раньше слышала его имя от Леськиного брата, только он же тут не живет. В Москве учится… Неужели?!
— Он же у них мальчик тихий, говорят, — продолжает мама. — А тут связался с девчонкой какой-то… В общем, парня еле откачали. Переливание крови делали. Машина, говорят, всмятку. Спасатели пока распилили все, чтобы его вытащить…
— Откуда ты знаешь?
— Да все уже знают. Мое дело маленькое — утки выносить. Зато наш главврач волосы на голове рвет. Жена мэра там такое устроила…
— Кошмар…
— В общем, информация уже просочилась, теперь будут рты всем затыкать.
— Неудивительно, — бормочу себе под нос, и в дверь неожиданно звонят.
— Я открою, — мама выскальзывает в прихожую, и через секунду я слышу голос, который пыталась забыть.
Пальцы на ногах поджимаются сами собой, а сердце ухает куда-то вниз.
— Еся…
5
Только его нам и не хватало…
Отец стоит посреди прихожей. Мама вся белая, прилипла к стене и держится за сердце. Конечно, в последнюю их встречу он угрожал ей ножом.
— Что ты тут забыл? — смотрю на него исподлобья.
— Прописан я тут, дочур. Паспорт показать? — нагло улыбается, зажимая в зубах неприкуренную папиросу.
— Есенька, иди к себе, — шепчет мама.
— Конечно, и оставить тебя с ним одну? — складываю руки на груди.
Какого черта он вообще приперся? Ему сидеть еще два года.
Мы четыре жили спокойно, но содрогались от одной мысли, что он вернется. А теперь, кажется, этот день настал.
— Ты ударился в бега?
— Выпустили по УДО.
Он говорит с улыбкой. Нагло осматривает квартиру, шляется по комнатам даже не разуваясь. Оставляет на линолеуме грязные следы от своих гамаш и чувствует себя абсолютным хозяином. Вон как вытянулся весь. Чувствует свое превосходство в силе. Козел.
— Зачем ты приехал, Алик? — мама наконец отходит от шока. Делает шаг ко мне и впивается в отца гневным взглядом.
— Нужно где-то перекантоваться. Не боись, Лидка, не обижу.
Отца посадили за разбой.
Вообще, он всегда только и делал, что портил нам жизнь.
Я не помню ничего хорошего, что могло бы быть с ним связано. Все детство лишь слезы и скандалы. Крики и оскорбления.
Мама развелась с ним десять лет назад, но ничего это не поменяло. Он продолжал жить с нами все это время, так как имеет в квартире долю. А за неимением денег ни у одной из сторон поделить жилплощадь, чтобы разъехаться, не представлялось возможным.
Наверное, его заключение стало для всех нас облегчением. Шансом на нормальную жизнь. Без вечно снующих здесь подозрительных типов, дебошей и как к себе домой заглядывающей полиции.
Он не раз бил маму. Мне с Алинкой, старшей сестрой, тоже доставалось.
К счастью, сейчас она уже вышла замуж и съехала. Повторного кошмара больше не увидит. А вот что ждет меня, маму и еще двух сестер, теперь остается загадкой…
Какова вероятность, что он изменился? Сколько это в процентном соотношении? Уверена, сущий мизер.
— Чего застыли? Не рады батьке, куры, — он мерзко лыбится и толкает ногой дверь в гостиную, комнату, где сейчас спит мама.
Квартира у нас трехкомнатная. Но по площади очень маленькая, мне кажется, у многих двушки больше.
Пока он бросает свое барахло в кресло, мамуля крепко сжимает мою руку.
— В деревню за девочками со мной поедешь, — понижает голос, — одну я тебя с ним здесь не оставлю.
— Я у Леськи заночую, — тоже шепчу, — завтра на пары рано вставать, не хочу полночи трястись в поезде.
Мама кивает, и мы вместе наблюдаем, как папаша откупоривает бутылку.
— За возвращение?! — салютует и пьет прямо из горла.
Внутри зарождается тошнота. Я и так доверху переполнена ненавистью, еще не хватало, чтобы меня вывернуло здесь от отвращения.
…крепко обнимаю маму на вокзале и бегу на остановку, как только она садится в пригородный поезд. Уже завтра Лена и Катя будут дома. Их, как самых младших, на все лето отправляют к бабушке. В моем детстве было то же самое.
В голове сразу всплывает образ добротного деревянного дома и вишневых деревьев. Бабуля что тогда, что сейчас возится с внуками. Она у нас самая замечательная.
Перекинув ремешок сумки через плечо, иду на остановку. По пути покупаю рожок мороженого и еще минут пятнадцать тусуюсь в ожидании маршрутки.
Дорога до кафе, где меня ждет Бережная, занимает около получаса.
— Привет, — бросаю сумку на диванчик рядом с собой, — спасибо, что разрешила у тебя заночевать.
— Что за глупости, Есь? Я всегда тебе рада.