Он сделал все, что мог. «Я 11-17». Отвеная операция (илл. А. Лурье)
Шрифт:
– Капитан Рюперт?
– Рюкерт! – сердито поправил Дементьев.
– Простите. Триста пятая комната. Третий этаж. Лифт, извините, не работает. И, пожалуйста, потише: – там уже спит майор Зандель.
Дементьев медленно поднимался по лестнице, обдумывая, чем ему может грозить присутствие в номере майора Занделя.
Майор спал, укрывшись с головой. Не зажигая света, Дементьев разделся. Китель повесил на стул так, чтобы была видна вплетенная в петлицу ленточка Железного креста. Внимательно осмотрев комнату, Дементьев лег в постель
Главное, что нужно было обдумать: завтрашнее свидание в зале почтамта. Все решало – кто он, этот хозяин явки. Дементьев знал только, что он латыш, что зовут его Павел Арвидович, что у него есть дочь и что он почти два года был связан с латышскими партизанами. Разве этого не достаточно, чтобы поверить в человека?… В конце концов, Дементьев и принял за исходное веру в хозяина явки, и стал обдумывать все доступные ему меры предосторожности на тот случай, если он окажется обманутым… Через час Дементьев заснул. Он попросту приказал себе спать – к утру он обязан быть со свежей головой.
Сосед Дементьева проснулся в восьмом часу утра. Дементьев повернулся лицом к стене и натянул одеяло на голову. Майор Зандель прошлепал босыми ногами в ванную и долго плескался там под душем. Потом вернулся в комнату и, покрякивая, стал делать гимнастику. Одеваясь, он бормотал что-то себе под нос. И вдруг громко сказал:
– Коллега, так можно проспать всю войну!
Дементьев медленно повернулся на спину, неохотно стащил с головы одеяло и удивленно осмотрелся, как всегда осматриваются спросонья люди, проспавшие ночь в новом для них месте. Увидев майора, он улыбнулся:
– Доброе утро!
Майор засмеялся:
– Утро действительно как будто доброе! А вот ночь была свирепая. Наш отель не раз подпрыгивал… Как вы пришли, я уже не слышал.
– Я пришел под самое утро. – Дементьев сел на кровати и стал не спеша одеваться, рассчитывая, что майор уйдет.
Но майор уходить не собирался. Он сел в кресло, вытянув худые ноги в роскошных лаковых сапогах. «Штабной», – отметил про себя Дементьев. Умывшись, Дементьев надел китель и подошел к майору:
– Давайте знакомиться – капитан Рюкерт.
Майор встал:
– Майор Зандель.
Они пожали друг другу руки.
– Рюкерт, Рюкерт… – вспоминал майор, не выпуская руку Дементьева. – Откуда-то я эту фамилию знаю.
– Вы подзадориваете мое самолюбие! – рассмеялся Дементьев. – Я начинаю нахально думать о своей несуществующей славе и популярности.
Майор отпустил руку Дементьева, и его лицо вдруг приняло печальное и вместе с тем строгое выражение. Он помолчал и, посмотрев на часы, сказал:
– Идемте, капитан, завтракать.
Они спустились в ресторан и заняли столик возле огромного зеркального окна. Официант принял заказ и ушел.
– Вот вы, капитан, сказали о несуществующей славе… – Майор вздохнул и, смотря в просвет занавесок на еще безлюдную площадь, продолжал: – А ведь у всех нас была слава подлинная, большая. Была она и у вас.
Майор замолчал. Дементьев напряженно обдумывал, как ему вести себя с Занделем. Направление мыслей майора он предугадывал.
– Известный вам, капитан, военный гений предупреждал, что длительность войны неизбежно вступает в противоречие со всеми ее расчетами, которые на первых этапах войны предрекали успех. Сейчас мы этот фактор длительности прежде всего и ощущаем. Не так ли, капитан?
В это время Дементьев уже принял решение, как себя вести, но ему нужно было получше узнать настроение майора. На его вопрос Дементьев не ответил, и за столом наступило неловкое молчание.
– Я не люблю поспешную откровенность. Потом военный гений Бисмарка для меня – всего лишь история. Моя вера сегодня – гений фюрера… – тихо и задумчиво сказал Дементьев. Заметив, как при его последних словах в глазах майора метнулась тревога, он, чтобы немного успокоить его, добавил: – Я только что пережил трагедию восьмой дивизии.
– Ах, вы из восьмой? Как же это вы уцелели? Ведь дивизия, я слышал, уничтожена.
– Это не совсем верно, – грустно сказал Дементьев. – Нас бросили в частное контрнаступление. Операция была спланирована правильно, но русские… – Дементьев пристукнул кулаком по столу. – Наши солдаты дрались, как львы, и гибли. После блуждания по лесам и болотам я вывел несколько своих парней и, как видите, вышел сам. И прибыл сюда, чтобы рассказать командованию, что произошло с нашей дивизией. – Помолчав, Дементьев добавил: – И просить назначения. Кстати, вы не в курсе дела: реально сейчас получить назначение? Я слышал, будто таких, как я, здесь больше чем достаточно.
– Я сам из таких, – задумчиво сказал майор. – Но я назначение уже получил. Дело это нелегкое. Кроме всего прочего, здесь уже действует фактор паники, он порождает беспорядок в штабных делах. У вас какие-нибудь связи в штабе есть?
– Никаких.
– Я попробую вам помочь, – помолчав, сказал майор и, улыбаясь, добавил: – Вы не удивляйтесь, что я сразу с вами разоткровенничался. Я люблю людей с открытыми лицами и слепо им верю. Может быть, зря?
– Бывают лица, которые открыты умышленно, – усмехнулся Дементьев.
– Я знаю, знаю! – испуганно согласился майор.
– Если бы вы помогли мне устроиться, я был бы вам весьма благодарен, – сказал Дементьев. И это его «если» содержало в себе и некий особый смысл, в котором майор не мог не почувствовать чуть заметную угрозу. – Я офицер, имеющий погоны и фронтовой опыт, но, увы, не имеющий никаких связей. А болтаться в резерве без дела я не смогу, не выдержу. Уйду на фронт рядовым!
Последние слова Дементьев произнес так искренне, что майор посмотрел на него с жалостью и подумал, что перед ним сидит честный, в честности своей ожесточенный фронтовой офицер, бояться которого не следует, а помочь – нужно.