Он сделал все, что мог
Шрифт:
Я сел на краешек стула и непроизвольно нащупал локтем лежавший в кармане брюк пистолет. Думал только об одном — дешево я им не дамся.
Хозяин магазина сел на диван чуть в стороне от нас.
— С кем имею честь? — Полковник смотрел на меня открыто насмешливо.
— Карл Мотмиллер из Дельменхорста, коммерсант, — отрекомендовался я по-солдатски.
Полковник покачал головой:
— Любопытно, почему вы в вашем возрасте не в армии рейха?
— У меня плохое сердце, и я единственный мужчина в семье, веду дела фирмы.
— А что с сердцем-то? — как-то просто и по-человечески
— Органический порок, с детства.
— О-о! — Полковник сочувственно посмотрел на меня. — Я думал у вас болезнь времени — артериосклероз, тогда я бы мог оказаться для вас полезным. Мне из Франции друзья присылают прекрасное лекарство… — Полковник помолчал и спросил: — Как сложились здесь ваши дела?
— Плохо. Пустая трата денег на поездку.
— Коммерсантам надо поддерживать контакт с гестапо, и тогда у вас не будет таких промахов… — Полковник посмеялся. — Конечно, вы приехали сюда зря. Ведь каждая страна на прошедшую через нее войну реагирует по-своему. В Румынии, например, деловой Бухарест на наш приход ответил грандиозным взрывом спекуляции. Продавалось буквально все. Я, кстати сказать, за бесценок приобрел там изумительную коллекцию охотничьих ружей. Второй такой коллекции в Германии нет даже у Геринга. А вот в Париже — наоборот. Наш приход французы отметили свертыванием коммерции. А тут вообще положение особое. Большевики за год своего владычества успели крепко потрясти богатых людей. Сейчас эти люди выжидают и осторожно вынюхивают, что у кого осталось. У них происходит как бы перегруппировка сил. Кто здесь выведен из игры, так это евреи. Но перейдем к делу. Что вас интересует?
— Все, что имеет подлинную ценность…
Я был уже совершенно спокоен и начал сложную игру, конца которой, однако, не видел. В этой игре была только одна внезапно возникшая цель: а что, если этот гестаповец окажется полезным в отношении судьбы Ивана Ивановича? Но, как это может произойти, я пока не думал. Главное, о чем я сейчас мечтал, — вовлечь полковника в большую игру. Ведь не кто иной, как Иван Иванович, рассказывал, как падки гестаповцы на крупную наживу.
— Золото? Отдельные камни? Так я вас понимаю? — деловито спросил полковник.
— Да, именно.
— Речь идет не об одном кольце или браслете? — Полковник пытливо вглядывался в меня.
— И не о двух, — улыбнулся я.
После долгой паузы полковник спросил:
— Какая валюта?
— Самая надежная — рейхсмарки.
Полковник повел головой:
— А других предложений на этот счет не последует?
Я сделал вид, что не понимаю, о чем он говорит, но гестаповец тут же пояснил:
— Меня бы устроили английские фунты.
— Валюта врагов? — почти возмутился я.
Полковник поморщился:
— Коммерция, я слышал, находится вне политики.
Теперь долго молчал я. Обдумывал. Потом спросил:
— Размер сделки?
— Крупный, — мгновенно последовал ответ.
— А все же?
— Ну… одного золота, например, килограмма три.
— А камни?
— Один — уникум, десяток — средней величины и мелочь.
Мы оба долго молчали. Я изображал напряженное обдумывание предложенной мне сделки.
— Вы, полковник, надеюсь, понимаете, — сказал я, — что у себя
Я заметил, как сразу увяло лицо полковника.
— Но у моего коллеги в Ганновере есть сбережения в валюте, которая вас интересует. Разрешите мне связаться с ним по телефону.
— Связывайтесь, но, конечно, без объяснения, с кем сделка.
— Но при полной гарантии с вашей стороны, — подхватил я. — что мой ганноверский коллега останется в полной безопасности в связи с характером валюты.
— Полная гарантия, — полковник, улыбаясь, махнул рукой.
— Тогда я прошу дать мне два дня на улаживание этого вопроса.
— Но не больше. Я буду ждать вас здесь же, в это же время. — Полковник встал, поклонился мне и хозяину магазина и ушел.
Хозяин магазина побежал его провожать.
— Это верное дело, — вернувшись, сказал хозяин.
— Гестапо есть гестапо, — подмигнул я ему. — Вы-то, конечно, не рискуете ничем, а кто поручится, что этот полковник не упрячет потом в Моабит и меня и моего ганноверского коллегу?
— Не допускаю, — горячо возразил хозяин. — Он уже давно вьется возле меня, и небольшие дела я с ним уже провел. Поверьте моему чутью, он человек, у которого есть товар и который хочет сделать надежный гешефт, больше ни о чем он не думает.
— Наши с вами две головы — хорошо, а третья — еще лучше. Я сегодня же свяжусь с Ганновером. Если все будет в порядке, я приду к вам завтра же. Вы сможете предупредить полковника?
— Конечно, я имею его телефон.
— Пожелаем же друг другу удачи. — Я пожал руку хозяина магазина и, сопровождаемый им, вышел на улицу…
С товарищем Петером я встретился в совершенно новом месте — в фешенебельной квартире в самом центре города. Он поблагодарил меня за ликвидацию провокатора и сказал:
— А ваш товарищ находится в гестапо. Это подтверждено. Его допрашивают. Мы имеем приказ из Москвы сделать все возможное для его спасения, и мы делаем все, что можем. Попался он совершенно случайно — оказался в зоне облавы. Так что гестаповцы о нем ничего не знают.
Тогда я рассказал товарищу Петеру о моей встрече с полковником и спросил его мнения, нельзя ли попробовать использовать гестаповца для спасения Ивана Ивановича.
Петер попросил описать внешность полковника. Я сделал это с максимальной обстоятельностью.
— Кто же это может быть? — сморщив лоб, задумчиво сказал товарищ Петер. — В собственно вильнюсском гестапо четыре полковника, но ни к одному из них эти приметы не подходят. Может случиться, что ваш полковник не имеет никакого отношения к местным гестаповцам. Нет, я категорически против этой крайне рискованной затеи.
Я рассказал товарищу Петеру то, что слышал от Ивана Ивановича. Что крупные работники гестапо очертя голову бросаются в коммерцию, чтобы награбленное превратить в деньги. Иван Иванович рассказывал, что в Берлине, например, одного гестаповца удалось так приручить, что он продавал не только ценности, но и секретнейшие документы.