Он сказал «нет»

Уоддел Патриция

Ратбоун же улыбнулся и проговорил:

– Заехал узнать, не захочешь ли ты прокатиться со мной в Бат. Если, конечно, у тебя есть настроение немного развлечься...

Грэнби прекрасно знал, что виконт подразумевает под словом «развлечься». Он с улыбкой ответил:

– Я совсем недавно приехал в Фоксли, поэтому мне придется отклонить твое предложение.

– Черт побери! – проворчал Ратбоун, наливая себе бренди. – Ведь здесь, наверное, ужасная скука. А вот в Бате, – продолжал он с ухмылкой, – Рамсбери устраивает веселую

вечеринку.

Грэнби отрицательно покачал головой. Уиллард Рамсбери отличался извращенными вкусами, он частенько приглашал в свое родовое поместье шикарных проституток и устраивал там оргии. В отличие от некоторых мужчин Рамсбери не испытывал отвращения к продажным женщинам.

– Ты только представь себе... – Ратбоун уселся в кресло и сделал глоток бренди. – Нортон, представь себе: множество хорошеньких девочек – и все в твоем распоряжении, стоит только сказать. Блондинки, брюнетки – у Рамсбери всегда богатый выбор.

Грэнби снова покачал головой:

– Нет, спасибо, приятель.

– Только не говори, что тебе надоели женщины. – Ратбоун рассмеялся. – Кувыркание в постели продлевает молодость, сам знаешь.

Граф тоже рассмеялся. Налив себе бренди, спросил:

– А как же красавица леди Кендрик? Ты так быстро устал от ее запретных прелестей?

– Месяц в постели с одной и той же женщиной – это слишком утомительно, – пробормотал Ратбоун, пожимая плечами, обтянутыми элегантным сюртуком (портной виконта, безусловно, являлся одним из лучших в Лондоне). Снова пригубив из своего бокала, Ратбоун продолжал: – Если тебя не интересует вечеринка у Рамсбери, то какие еще будут предложения?

Грэнби пристально посмотрел на приятеля и проговорил:

– Я собираюсь жениться.

Виконт молча опустил свой бокал и в изумлении уставился на друга; он смотрел на Грэнби так, словно тот чаявил, что отрекается от титула и уходит в монастырь.

Граф рассмеялся. Именно такой реакции он и ожидал.

Тут виконт наконец-то обрел дар речи и с усмешкой осведомился:

– Жениться, то есть предстать перед алтарем и поклясться хранить верность до гробовой доски?

– Совершенно верно.

Ратбоун осушил свой бокал и тут же снова его наполнил.

– Проклятие! – воскликнул он. – Неужели ты действительно решил жениться? Какая нелепость! И не смей просить, чтобы я стоял рядом с тобой в церкви, потому что я не соглашусь. Не желаю иметь ничего общего с подобными церемониями. У меня живот разболелся, когда я увидел, что Уолтем с улыбкой расставался со своей свободой. Женитьба... – Ратбоуна передернуло, словно он вдруг обнаружил, что в его бокале оказалось не бренди, а касторовое масло. – Меня пробирает дрожь при одной лишь мысли об этом.

Граф молча пожал плечами; он прекрасно понимал, что новость ошеломила виконта.

– Черт побери... – проговорил Ратбоун. – И когда же свершится это знаменательное событие?

– В

сентябре, – с невозмутимым видом ответил граф. – Я приглашаю тебя на свадьбу. Морленд будет присутствовать в качестве друга жениха, если тебе эта роль слишком уж не по душе.

– Кто она? – спросил виконт.

– Мисс Кэтрин Хардвик из Уинчкома. Ее отец держит конюшни, и очень хорошие. Я привез с собой двух кобыл. И ты еще увидишь, какой жеребец прибудет вместе с невестой. Он великолепен.

– Звучит так, как будто ты заинтересован в лошадях будущего тестя больше, чем в невесте. Как же вы познакомились?

– Это длинная история, – ответил Грэнби. – Можно сказать, что именно жеребец нас познакомил.

– Жеребец? Лучше расскажи все по порядку. Ты скомпрометировал девчонку, ведь так? И где же это случилось? На сеновале? Нет ничего лучше, чем провести послеобеденное время, кувыркаясь в сене.

– Нет, это случилось не на сеновале. – Грэнби понял, что придется поделиться с другом кое-какими деталями. – Все произошло в спальне, в доме ее отца. Нас застала леди Фелисити Форбс-Хаммонд. И я не скомпрометировал девушку, то есть... не до конца.

Это была не вся правда, но ее вполне хватило, чтобы удовлетворить Ратбоуна. Женитьба, на которую мужчину толкали соображения чести и морали, совершалась против его воли. Следовательно, Грэнби избегал тяжких обвинений со стороны друга.

Ратбоун громко расхохотался. Отсмеявшись, он налил себе очередную порцию и, сделав глоток, спросил:

– Она красивая?

– Очень.

– Насколько?

– Ее волосы приятного каштанового оттенка, глаза карие, и она надевает бриджи, когда отправляется на верховую прогулку.

– Бриджи? Это восхитительно! Буду с нетерпением ждать встречи с ней.

– Запомни только, что она моя невеста.

– Да-да, разумеется, – кивнул Ратбоун. – Знаешь, никак не могу привыкнуть к мысли, что ты без борьбы согласился стать семьянином. В глазах света я высокородный распутник, но и ты не лучше. Помнишь ту ночь, когда мы пошли в заведение мадам Ранье? Мы заключили пари, у кого из нас будет больше женщин за одну ночь, и ты выиграл. Их было шесть, верно?

– Двадцать две. Но те времена в прошлом. Можешь не сомневаться.

– Значит, Хардвик?.. – пробормотал виконт. – Что-то не припомню такого имени.

– Ее отец – сэр Уоррен Хардвик. Ему пожаловали титул за участие в Крымской войне. Кстати, знает Фит-ча. Они вместе служили.

Виконт выслушал рассказ о родословной Кэтрин, и приятели надолго умолкли. Грэнби знал, что Ратбоун пытался найти способ поздравить его так, чтобы это поздравление не было похоже на зачитывание смертного приговора. По мнению виконта, существовали лишь две категории женщин – те, которых вели в постель, и те, которых вели под венец. Виконт предпочитал первых. Грэнби первый нарушил молчание: