Он свое получит
Шрифт:
Луна прилипла к безоблачному небу, яркая и блестящая, словно начищенная серебряная монетка. В жестком белом ее свете все предметы отбрасывали четкие тени, а пляж был освещен так хорошо, что Гарри различал каждый камешек, каждую дюну и даже мелкие складки на песке, образованные ветром, словно кто-то высвечивал их прожектором.
Борга видно не было.
Гарри вышел из машины, взял коробку и, сунув ее под мышку, медленно пошел по дорожке к морю, пока она не оборвалась в песке и перед ним не предстал во всю ширь совершенно пустынный пляж. Он вдруг
Внезапно ему почудился какой-то слабый звук, настолько слабый, что в следующую секунду он усомнился, что слышал его вообще. Гарри застыл как вкопанный. Затем медленно обернулся и посмотрел направо.
Там был Борг. Он стоял в десяти ярдах от Гарри, прислонившись спиной к дереву – огромная, бесформенная черная тень.
– Ну что, притащил бабки, приятель? – хрипловатым шепотом спросил Борг.
– Деньги со мной.
Борг поднял правую руку и, шагнув вперед, вышел из тени. Лунный свет упал на кольт 38-го калибра, которым он целился прямо в голову Гарри.
– Ты это видел? Так что гляди у меня, без фокусов. Сперва покажи бабки.
«Пожалуй, сработает, – подумал Гарри. Губы его пересохли, а сердце колотилось так часто, что больно было дышать. – Расчет оказался верным. Борг не убьет меня, пока не убедится, что деньги на месте».
– Вот они, здесь, – хрипло пробормотал Гарри и переложил коробку в правую руку. Указательный палец скользнул в отверстие и лег на спусковой крючок.
Внезапно Борг включил мощный карманный фонарик, который неведомо каким образом оказался в его левой руке. Луч света ослепил Гарри, однако, сощурившись, он различал силуэт Борга и видел, как тот передвинулся немного влево.
– Давай, поглядим, – сказал Борг.
Гарри тоже переместился, так что теперь они стояли лицом к лицу. Гарри инстинктивно почувствовал: Борг понял, что дело нечисто. Он понимал – у него остается какая-то доля секунды, прежде чем Борг нажмет на спусковой крючок.
И Гарри выстрелил. Выстрелил, и тут же револьвер Борга плюнул огнем. Два выстрела прогремели почти одновременно.
Пуля дум-дум вошла в грудь Боргу чуть ниже сердца. Он рухнул на песок, как зарубленный топором бык. Его кольт еще раз плюнул огнем, потом еще, но пули со свистом ушли в звездное ночное небо.
Через какую-то долю секунды после первого выстрела Борга Гарри ощутил острую боль в бицепсе правой руки. Коробка выпала из онемевших пальцев, и он покачнулся, зажимая рану левой рукой.
Все же ему удалось устоять на ногах. Он взглянул на тушу Борга, неподвижно распростертую на песке. Затем медленно, неуверенно двинулся к нему, подобрал фонарик и осветил мертвое лицо.
Он стоял, глядя вниз, на Борга, а с кончиков пальцев быстро и бесшумно капала на песок кровь. Затем, убедившись, что противник мертв, отошел, все еще придерживая раненую руку и чувствуя, что рукав пиджака густо пропитан кровью. Голова стала пустой и легкой.
Гарри понимал – первым делом
С большим трудом удалось стащить с себя пиджак. От усилий, затраченных на это, затошнило и он почувствовал такую слабость, что сел на песок. Кое-как закатал рукав рубашки. Пуля попала в мякоть, чуть ниже плеча, и рана сильно кровоточила. Он обмотал руку платком и туго завязал его, зажав один конец зубами. Потом несколько минут переводил дух, склонив голову на левое плечо.
«Итак, я одержал над Боргом верх, – думал он. – Все висело на волоске, но я одолел его. Интересно, захватил ли он с собой ключ? Надо проверить…» Он медленно поднялся, взял фонарик. Подошел к Боргу и, опустившись на колени, обшарил всю его одежду, но ключа не нашел. Прихватив с собой коробку с пистолетом, он поплелся в лес. Через несколько минут обнаружил машину Борга, но ключа не оказалось и там.
«Может, Борг оставил его в мотеле? А вдруг отправил в полицию? Нет, скорее всего оставил в мотеле…»
Нетвердой походкой он направился к дороге. На секунду приостановился – взглянуть на то место, где он похоронил Глорию.
– Прощай, Глори, – сказал он. – Мне страшно не хочется оставлять тебя здесь совсем одну, но что поделаешь…
Затем повернулся и снова зашагал к машине.
Возвращение в город, в мотель на Бискейн-Авеню, оказалось чистым кошмаром.
Как только выехал на шоссе, руку стало жечь словно раскаленными углями. Он ехал совсем медленно, стараясь превозмочь боль, голова кружилась. И твердил про себя: надо поспеть в мотель прежде, чем тело Борга обнаружат. Он должен отыскать этот чертов гаечный ключ, будь он трижды проклят, должен! Только эта мысль и заставляла его двигаться дальше.
Не выходил из головы Джой Фрэнкс – как, должно быть, мучился, бедняга! Гарри передернулся, вспомнив, как он бросил его в пустыне, раненого, оставил истекать кровью.
Движение на шоссе приводило его в ужас. Он боялся, что машина слетит с дорожного полотна, если будет ехать со скоростью свыше двадцати миль. Другие машины все время проносились мимо, бешено гудя. Этот постоянный шум, гудки, слепящий свет фар автомобилей, настигающих его сзади, отраженный в зеркальце, совершенно сбивали с толку, и он вел машину неуверенно, петляя по дороге.
В какую-то секунду вдруг почувствовал, что теряет сознание. Лишь страшным усилием воли, от которого весь облился холодным потом, ему удалось собраться и побороть отвратительное ощущение слабости и тошноты. Он продолжал вести машину левой рукой, безжизненно опустив правую, которую немилосердно пекло и дергало от боли.
Как ему удалось совладать с движением на Бей-Шор-Драйв, и сам толком не понял. Какие-то водители орали на него, потом он вдруг заметил в свете фар автомобиль, мчащийся прямо на него, лоб в лоб. Но у Гарри уже не оставалось ни физических, ни душевных сил для предотвращения аварии.