Он украл мои сны
Шрифт:
Погрузив его в машину, Андрей выехал с территории кардиоцентра, и, поездив по Горной Поляне, нашёл подходящее место – балка недалеко от психиатричсекой больницы – и сбросил туда тело. По счастливому стечению обстоятельств в тот день с психиатрической больницы сбежал рецидивист, находившийся на принудительном лечении по решению суда, при побеге он убил двоих медработников, и потом в городе еще двоих людей, и при задержании застрелен милицией. У милиции не возникло сомнений относительно того, кто убил патлатого бомжа рядом с психбольницей.
Андрей успешно развивал свой бизнес, но с какого-то изменчивого часа стал делать те же просчеты, что и Гордеев: тратить больше, чем зарабатывает, ввязываться в авантюры; в общем куда
…Выговорившись, Андрей поник головой, окунаясь в полумглу, таинственную и зыбкую.
Ему показалось, что ему отвечает какой-то бестелесный голос из тьмы. «Всё в твоей власти, всё будет так, как ты захочешь. За это попрошу об одном одолжении – дождись меня… уверена: ты станешь самым счастливым мужчиной на свете!» – он вспомнил Катино письмо и эти написанные ею слова и сейчас звучали для него могучей музыкой, он в который раз представил, как она произносит их своим грудным голосом в своей обычной манере – стремительно, отрывисто, стаккато. Он нетерпеливо вглядывался в ночной мрак, окружающие могилы. Мгла беспредельна, и он погрузился в дрёму, сладостную, как напев ласкового моря.
Смерть уравнивает людей с неумолимым безличием, красивых и уродов, богатых и бедных, и кому, как не ему, проработавшему в судебно-медицинском морге без малого семь лет, не знать об этом. Но он чувствовал также, что мир, в котором одному суждено быть таким, а второму другим, может вдруг оказаться условным и призрачным, и тогда всё вдруг неузнаваемо изменится. То, в чем проходило существование Андрея, неожиданно оказалось лишено для него резко ограниченных и окончательных в каком-то смысле очертаний, в нем не было ничего постоянного; вещи и понятия, его состаляющие, стали менять форму и содержание, как непостижимые превращения бесконечного сна.
Беспредельная тишина окутала землю – ночь уже ушла, а день ещё не проснулся. Дробя желто-красные копья над ещё дремотным городом, всходило светило.
Первые лучи солнца застали Андрея вытянувшимся на деревянной лавочке рядом с могильной оградкой. Печально падали один за другим алые лепестки с поникшей розы. Неслышно, словно изнемогая, пригнулась ветка сирени. Где-то жалобно чирикнула обиженная птичка. Андрей провёл рукой по глазам, посмотрел на равнодушное небо, на немые могилы, дремлющие деревья; и, вынув телефон, машинально набил сообщение и не перечитывая, отправил его. Через некоторое время ему перезвонили, и заспанный женский голос спросил: «Ты шутишь?!»
Андрей ответил: «Никоим образом!»
– А сколько сейчас времени?
Он сказал, что нужно сделать, тоном, каким обычно отдавал приказания на работе, и этот тон немного не соответствовал произносимым словам.
– Хорошо, будет сделано, – ответила она.
Дрожащий блеск восходящего солнца разгонял последние пятна предрассветной мглы.
День вступал в свои права. Андрей немного повеселел, видя, как возрождается жизнь. Он со смутным удивлением смотрел на те же деревья, кресты и надгробия, которые видел уже достаточно много раз, чтобы к ним привыкнуть и которые теперь казались ему иными, чем накануне – будто от вчерашнего до сегодняшнего дня произошло множество изменений, и он знал, не думая об этом, что и он сам успел измениться, увлекаемый неощутимым и неудержимым движением. Он ощущал себя в почти отвлеченном мире, в котором отсутствует логика мыслей или вещей, которая является для всех остальных чем-то непременным и окончательным, каким-то основным законом всякой произвольной эволюции и всякого человеческого существования.
Будущее представлялось зыбким, как розоватая дымка
Но он никак не мог принять этот факт. Его непримиримая натура требовала отмщения.
Видит бог, святому Иосифу совсем недолго осталось отягощать себя заботой о том, как удовлетворять свою молодую жену. На самом деле, зачем загоняться, убиваться и проклинать судьбу, уподобляясь барану, приколотому на бойне? Лучше отомстить святому Иосифу, чем судьбе. И это, пожалуй, единственный на сегоднящний день способ вернуть Таню. В глубине души Андрей всё ещё лелеял остаток сладостной надежды и упорно отказывался считать её тщетной.
За прошедшие несколько часов он много передумал и принял важные решения – как относительно работы, так и личной жизни. До того, как он заснул на скамейке, события этой ночи имели для него определенный и грозный смысл. Они навели его на серьёзные размышления. Но сейчас, при свете нового дня, воздействие этих событий стало гораздо слабее. И, находясь возле Катиной могилы, ему неизбежно было вспомнить её слова, приложимые к его нынешнему положению. Она сравнивала жизнь с джазовым произведением, живым и преходящим музыкальным событием. Что делает джазовую музыку джазовой? В основе джаза лежит свинг (определения ему нет, установлены лишь явления, при которых он существует), а также не поддающийся разгадке и рациональному осмыслению механизм спонтанного музыкального поведения. Импровизация всегда была непременным элементом джазовой музыки, главным компонентом её эстетической системы. И, как всякая другая, джазовая импровизация хороша тогда, когда тщательно подготовлена. Она по необходимости должна интуитивно члениться музыкантом на относительно небольшие, но законченные семантические образования (фразы, предложения), перспективное планирование которых было бы незатруднительно. Таким образом, оперируя разного рода музыкальными организационными системами с не более чем 5–9 элементами, под влиянием первичного чувственного импульса или некоей структурной идеи, джазмен интегрирует музыкальные синтагмы (минимальная законченная интонационно-смысловая единица импровизации).
И джазовая композиция приобретает законченный вид при нужной комбинации всех её элементов. Так, нечленораздельные выкрики и маловразумительные речевые конструкции, не имеющие значения, будучи выдернутыми из контекста; вплетенные же в структуру пьесы, создают неповторимый образ музыкального произведения.
Таким образом, джазовое произведение не может быть причисленным к метафизическим «вечным ценностям» искусства – отчужденным от своего создателя и опредмеченным художественным актам прошлого и будущего. Поэтому её нельзя зафиксировать в нотах и в точности воспроизвести вновь. Джазу осталось лишь настоящее, лишь живое и преходящее спонтанное музыкальное событие. И, может быть, поэтому, по своей интенсивности и тотальному воздействию джазовое переживание сравнимо лишь с переживанием живого жизненного события. Отсутствие у джазовой пьесы прошлого и будущего делает джазовую творческую активность похожей на саму жизнь, в которой прошлое и будущее реально воспринимаются как настоящее, которого уже нет, и как настоящее, которое еще не наступило.