Он украл мои сны
Шрифт:
– А… Станислав Анатольевич… вы понимаете, мне нужны большие обороты, чтобы получать у производителей хорошие скидки – это касается как расходных материалов, так и медикаментов. С одного потребителя не получишь столько выручки, чтобы дали хорошую скидку. Вы посмотрите: мы отгружаем вам продукцию по официальным ценам производителей, без накруток и живем только на скидках.
– То есть, Андрей, вам нужны обороты, чтобы производители давали вам скидку и вы могли поставлять кардиоцентру товар по низким ценам? И для этого вы наращиваете бизнес в других регионах?
– Именно так.
Заговорили о недавнем происшествии. В этом деле всплыли новые подробности. К радости Андрея, виноватыми оказались не только его люди. Бухгалтеру Совинкома позвонила Мария Станиславовна Дорецкая, заведующая оргметодотделом кардиоцентра, в чьи обязанности входила организация и проведение
В разговоре с главврачом Андрей упирал на то, что слив инсайдерской информации произошёл по вине Дорецкой, а сотрудники Совинкома в точности исполнили то, что им было сказано заместителем главврача кардиоцентра, ибо для них это авторитет гораздо больший, чем собственное начальство.
– Но почему она так поступила? – удивился Халанский.
Андрей знал, но промолчал – и так уже достаточно торпедировали Дорецкую, эскалация конфликта только повредит. Дело в том, что она упорно лоббирует фирму «Биохиммед», хозяином которой является Курамшин, её одноклассник. В своё время у него были все шансы занять место Совинкома, и ему предлагали переехать в кардиоцентр еще до того, как там появился Андрей, но Курамшин упустил свой шанс. И теперь он пытается потеснить Совинком, используя агента влияния – свою бывшую одноклассницу.
Заведующий рентгенологическим отделением, которому Дорецкая навязывала Биохиммед как поставщика рентгенпленки, рекомендовал Андрею плотно заняться ею: «Чпокни ты её – для пользы дела!» Но это была конечно жесть.
Андрей изобразил на своем лице участие:
– Понимаете, Станислав Анатольевич, своим демаршем она подставила прежде всего себя и вас. Нам-то что, у нас частная фирма, как хотим так и работаем. А вам как госучреждению нужно соблюдать все правила. Именно ради вашей репутации я вышел на заместителя губернатора и урегулировал вопрос – правда пришлось поиздержаться.
– Сколько? – Халанский потянулся к верхнему ящику стола, куда упрятал конверты.
– Нет, нет, не стоит – общее дело делаем.
– Тогда я переведу вам больше чем обычно в следующем месяце, чтобы вы могли компенсировать потери.
Проводив Андрея до двери, Халанский пожал на прощание руку:
– Будем работать!
Спустившись в свой офис, Андрей занялся текущими делами: отгрузки, обсуждение заявок, взаиморасчеты, поставщики и так далее, а после обеда отправился в отделения кардиоцентра – рентгенология, рентгенхирургия, лаборатория, реанимация, отделение нарушений ритма. До сих пор все заведующие практиковали возвраты – то есть экономили расходные материалы, передавали их на Совинком, который повторно отгружал их кардиоцентру, а при поступлении оплаты за них получали их стоимость за вычетом определенного процента (с каждым заведующим по поводу процентов Андрей договаривался отдельно). Самым вменяемым был Маньковский, заведующий реанимационным отделением, а самым жадным – Калымов, заведующий рентгенхирургией, вытребовавший себе 90 % и упорно не желавший уступать. Для Совинкома такое сотрудничество было не только опасным, но и убыточным, так как Андрей выплачивал Халанскому 8 % со всех перечисляемых сумм, и по сделкам с Калымовым на кармане оставалось какие-то 2 % (а если учитывать налоги и офисные издержки, то фирма выходила в минус), тогда как при нормальной официальной продаже расходных материалов чистая прибыль достигала 40 % (в среднем 20 %). Хорошо ещё, что продажи дорогостоящих расходных материалов в его отделение стабильно росли, а доля возвратов уменьшалась.
Оставалась проблема, связанная со стентами (стент – специальная, изготовленная в форме цилиндрического каркаса упругая металлическая или пластиковая конструкция, которая помещается в просвет полых органов и обеспечивает расширение участка, суженого патологическим процессом, стент обеспечивает проходимость физиологических жидкостей, расширяя
Китайские стенты были откровенно левой продукцией, не сертифицированной на территории России (сертификаты приходилось подделывать), а задвигал их Калымов по ценам Джонсона – по $1,500-2,000 за единицу. И главная опасность состояла в том, что случись какое осложнение, при разбирательстве всплывёт вся подноготная и на участников схемы заведут уголовные дела. В кардиоцентре был свой морг, каждый летальный случай разбирался на комиссии, и то, что патологоанатомы и эксперты размотают весь клубок – сомневаться не приходилось. Нарушение на нарушении – взять хотя бы то, что согласно письма, которое Давиденко подписал у губернатора, Совинком имел право поставлять без конкурса продукцию «Cordis», «Ethicon», «Amplatzer», «Guidant» (первые две торговые марки принадлежат компании Джонсон и Джонсон), и китайские стенты задвигали под эту марку вне конкурса, и если это обнаружится при очередной проверке, пострадает главврач. Который конечно же, не погладит по головке хозяина Совинкома. А непробиваемый Калымов выкрутится при любых раскладах – Андрей был уверен на 100 %. Поэтому он предостерегал Ирину, порывавшуюся пойти к главврачу и настучать на оборзевшего заведующего рентгенхирургией: «Ира, угомонись, Шрэк будет последним, кого вышвырнут из кардиоцентра, а первыми будем мы!» (Калымов был поразительно похож на Шрэка – такой же красивый, но только не зеленый, и за глаза его так и прозвали: Шрэк).
В этот раз в разговоре с Калымовым Андрей робко поднял волнующий его вопрос: как быть с продвижением стентов Cypher производства Johnson & Johnson? И вообще с продажами другой продукции Джонсона, ведь показатели неприлично низкие из-за возвратов и реализации левых китайских стентов. Представители Джонсона неоднократно отмечали трагическое несоответствие объемов операций (эти данные не являются секретом) цифрам продаж. И резонно спрашивают: у кого, если не на Джонсоне, кардиоцентр закупает материалы?!
Кроме того, Калымов как opinion-leader получает на Джонсоне деньги, ему оплачивают заграничные поездки, компания начинает сомневаться, насколько разумны инвестиции в такого промоутера.
Выслушав Андрея, Калымов невозмутимо ответил:
– Всё ништяк!
И подлил Андрею коньяку (запершись в кабинете заведующего, они устроили небольшой фуршет). И хозяину Совинкома пришлось согласиться с такой точкой зрения.
Андрей вернулся в офис в начале седьмого под градусом (в лаборатории напоили водкой, а Калымов накачал коньяком). Все ушли, остался один только Ярошенко, чтобы обсудить аптечные дела. Он начал с жалоб на заведующую аптекой кардиоцентра, Златьеву Светлану Сергеевну, после чего предложил централизовать закупки для всех аптечных пунктов и делегировать полномочия по закупкам заведующей аптекой на улице Еременко в Краснооктябрьском районе. Андрей ничего на это не ответил, и Ярошенко подал на подпись смету на ремонт аптеки на улице Ухтомского.
– Сто восемьдесят тысяч?! – Андрей от удивления раскрыл рот.
Придя в себя, он взялся за изучение сметы, самым непонятным моментом в которой оказался пункт «Пожарная и охранная сигнализация» стоимостью 85,000 рублей.
– Мы здесь в кардиоцентре заплатили пожарникам пять тысяч, и они нам подмахнули все подписи, – сказал он. – Какого хера в какой-то дыре я буду платить 85,000, если один хрен потом платить пять тысяч за подписи?
Но Ярошенко внятно растолковал по каждому пункту. Во-первых, необходимо отгородиться от общего зала (под аптеку арендовано 70 квадратных метров в магазине, хозяин которого готов сдать всё помещение, но у него взяли столько, сколько по законодательству положено для открытия аптечного пункта), заказать торговое оборудование, вывеску, что касается сигнализации, то она абсолютно необходима – вокруг рабочие кварталы, пьянь, гопота, и мало ли что случится.