Он зло
Шрифт:
– Когда ничто другое не помогает, притворись мертвым.
Муся, до этого мирно спавшая калачиком у ног хозяйки, подпрыгнула и громко захрипела. Шерсть на ее спине встала дыбом, глаза бешено озирались по сторонам.
– Муся, все хорошо. Ксс-ксс-ксс, – позвала Настасья, пытаясь успокоить встревоженную кошку. Но Муся не реагировала на голос Настасьи. Ее маленькое тельце, запрокинулось назад и начало биться в конвульсиях. Из открытой пасти пошла пена. Настасья схватилась за голову, наклонилась к Мусе, терла ее спинку, говорила ласковые слова, но через пару минут Муся затихла. Тело окоченело сразу. Настасья не могла унять дрожь в руках, слезы градом стекали по щекам.
Новый день начался со звонка Паши. Бывший муж настойчиво желал встретиться с Настасьей. Они не виделись больше года, даже на годовщину смерти сына, Паша не присутствовал на кладбище. Не то, чтобы Настасья очень хотела его видеть там, но обида забралась глубоко в душу. Вообще, его реакция на смерть Миши стала последней точкой в отношениях. Все годы болезни, Настасья видела отчужденное отношение к ребенку, нежелание быть рядом. В один момент она даже задумывалась бросить работу и посвятить все свое время Мише, но что-то внутри подсказывало, что Паша ненадежен, что, оставшись без работы, она может не потянуть лечение сына. Выходом из этой ситуации была няня. Зачем Паша решил наведаться к ней, Настасья понять не могла, но отказывать не стала. Через час после утреннего звонка бывший муж был на пороге квартиры. Без Муси в квартире стало слишком тихо, Настасья даже обрадовалась звонку в дверь, это была лишняя возможность переключиться с печальных мыслей о смерти кошки.
– Привет. – крепко обнимая бывшую жену, хриплым голосом произнес Паша.
– Не поверишь, но я даже рада твоему приходу. – улыбнулась Настасья, вдыхая до боли родной запах любимого одеколона. – Разувайся, проходи. На кухне уже заваривался мятный чай, а две чашки аккуратно стояли на белых блюдечках. Затянув пояс бордового атласного халата, Настасья села напротив Паши в ожидании разговора, ради которого он приехал.
– Как ты? Похудела еще сильнее. – начал он.
– Как видишь, живу. Вчера Муся умерла.
– Почему? Почему не позвонила?
– А чем бы ты помог? Живешь далеко, да и поздно было.
– Тась, я женюсь. – Резко, словно ножом резанул Паша. Настасья от неожиданности сделала слишком большой глоток, чай обжег язык, небо. Хлопая глазами, она старалась сделать максимально непринужденный вид, но слезы в глазах предательски набирались, может, от ожога, а может, от сказанных слов. Она молчала, сказать было нечего.
– Ты ведь сама понимаешь, жизнь продолжается. Миша был бы рад, если бы, и ты нашла кого-то, может, даже родила еще…
– Замолчи! Просто заткни свой рот. Как ты смеешь мне говорить, что хотел бы Миша? Да откуда тебе знать!
– Тася, я не хотел тебя обидеть, я просто переживаю за тебя.
– Переживаешь? – ехидный смешок сам вырвался с ее уст. Эмоции зашкаливали, она никогда не чувствовала такую бурю внутри себя, выпусти ее наружу, и она сметет все на своем пути.
– Да, переживаю. Ты заперлась в этой квартире, как в мавзолее, ходишь лечить своих идиотов и дураков, а сама иссыхаешь, прячешься от всего живого на этой планете!
– Достаточно, не продолжай.
– Ты права… Я просто хочу, чтобы всем было хорошо. – Как обычно, Паша всегда строил из себя жертву в ссорах, особенно тогда, когда не знал, что сказать в свое оправдание. Настасья прекрасно изучила этот его инструмент манипулирования.
– Только не зови меня на свадьбу, я надеюсь, что ты не для этого пришел? – перевела тему она.
– Нет. Я хочу поговорить о квартире. Понимаешь, я все эти годы живу на съемной, раньше я не думал, что она нужна мне, но сейчас я женюсь. Да и тебе на пользу будет поменять место, задышишь свободнее.
– Что? Паша, ты совсем с ума сошел? Я не продам эту квартиру, точка.
– Я предлагаю поделить деньги поровну, мы ведь въехали сюда, когда поженились, я сделал этот чертов ремонт.
– Это квартира моей матери! Сделал ремонт, на этом спасибо, это все, что ты вложил в нашу семью. Уходи. – Паша не спорил, он понимал с самого начала, что с перового раза положительного ответа от бывшей жены не будет.
– Лена беременна, Тась, подумай насчет продажи, не торопись.
Паша ушел. Настасья была зла, так зла, что ей хотелось сжечь все дотла в этой квартире. Конечно, трешка в центре города для одинокой женщины большая редкость, но Паша претендует на чужое. Нет, он не получит от нее денег, что бы ни случилось. Ребенок – это его проблема. Звонок на телефон, неужели это опять он, подумала Настасья, схватила трубку и проорала на эмоциях:
– Оставь меня и больше не смей приходить или звонить!
– Настасья Викторовна, это вы мне? – послышался мужской голос.
– Ой, простите, нет. С кем я говорю?
– Это Юрий Анатольевич… Московин, я вернулся из командировки, хотел назначить сеанс. Если вы, конечно, не передумали работать со мной.
– Юрий, здравствуйте! Нет, что вы, я буду рада вас видеть. Когда вам будет удобно встретиться?
– В понедельник, где-то на восемь тридцать?
– Буду вас ждать.
– До встречи, Настасья Викторовна. – короткие гудки раздались в трубке телефона.
После разговора с Юрием эмоции пришли в гармонию сами собой. Странно действовал на нее этот человек. С первой их встречи она ощущала, что попала в магическую сеть обаяния этого мужчины. И только сейчас ощутила, насколько сильно было ожидание новой встречи. Юрий хранил какие-то тайны. Она даже поймала себя на мысли, что хочет рассказать Московину о сыне, о своей боли и потере.
Выходные прошли незаметно, как, впрочем, и всегда. Домашние дела в виде уборки, готовки, что угодно, лишь бы чем-то себя занять. Но вот, наконец, наступил долгожданный понедельник. Настасья больше не спала в своей спальне, все ночи она проводила в комнате сына. Сначала ютилась в его кровати, потом перебралась на диван. Ей казалось это странным, возможно, даже не нормальным, но комната Миши было единственным местом, где бессонница не могла дотянуться до нее своими лапами. С приходом здорового сна Настасья заметила, как стало меняться отражение в зеркале. Черные круги под глазами исчезали, даже скулы и губы стали более объемными. В этот понедельник Настасья нарисовала стрелки, такие же, как много лет назад. Волосы в пучок укладывать не стала. Черная блузка, которую она так любила, сидела как-то не так, а вот белая приталенная рубашка прекрасно подошла под юбку-карандаш. Выпив чашку ароматного кофе и наслаждаясь рассветом из окна кухни, Настасья поспешила на работу, запрыгнув в сто четвертый автобус.