Она и Аллан
Шрифт:
Была еще одна странная черта, которую я подметил у дикарей: они, казалось, вовсе не умели улыбаться. Иногда они запевали монотонную песню, остальное время молчали, и ни одного раза улыбка не озарила их мрачных и угрюмых лиц. К какой расе принадлежал этот народ? Они говорили на арабском языке, но вовсе не были арабами. Не могу сказать почему, но вид их внушал мне
– Ты проснулся, чужеземец? – сказал он низким и глухим голосом.
– Да, отец мой! – отвечал я любезно.
Он погладил свою прекрасную белую бороду и улыбнулся.
– Из какой бы страны ты ни пришел к нам, – произнес он, – но там, наверное, знают наш язык и учат детей вежливости, мой чужеземный сын! Скажи мне, зачем ты и те, что с тобой, пришли к нам, куда не проникала нога чужеземца? Или вам надоела жизнь?
– Мы пришли искать новое и любопытное! – отвечал я смело. – Нам надоело старое. Пришли с моря узнать неведомое, потому что происходим от храброго народа, который не боится смерти, мой уважаемый отец! Но мы желали бы прежде, чем умереть, узнать кое-что!
Старик издал какое-то непонятное восклицание.
– Пожалуй, это правда, если ты не лжешь, мой сын. Во всяком случае, скажу, что «Та, которой повинуется все», исполнит твои желания надлежащим образом!
– Кто это «Та, которой повинуется все»? – спросил я с любопытством.
Старик взглянул на носильщиков и улыбнулся.
От его улыбки вся кровь прилила к моему сердцу.
– Ты скоро узнаешь, мой сын, – произнес он, – если «Она» захочет увидеть тебя во плоти!
– Во плоти? – переспросил я. – Что хочет сказать этим мой отец?
Старик молчал и снова улыбнулся
– Как называется народ моего отца?
– Народ наш называется Амахаггер, или народ Утесов!
– Если сын может спросить тебя, как твое имя, отец мой?
– Мое имя – Биллали!
– Куда же мы идем?
– Скоро узнаешь!
Он сделал знак носильщикам, которые пустились бегом, пока не догнали носилок, в которых сидел Джон (перекинув ногу за ногу сбоку носилок). Затем носильщики Джона быстро нагнали носилки Лео.
Убаюканный ровным качаньем носилок, я снова заснул, потому что чувствовал себя смертельно усталым; проснувшись же, увидел, что мы шли по крутой тропинке, вдоль которой росли прекрасные деревья и цветущие кусты. Тропинка вдруг повернула в сторону, и нашим глазам открылся прелестный вид. Перед нами возвышалась земляная насыпь в виде римского амфитеатра. Края ее были скалисты, заросли кустарником, а центр представлял собой зеленеющий луг с великолепными деревьями и растениями, омываемый журчащими ручьями. На лугу паслись стада рогатого скота, хотя я не заметил между ними баранов. Я не мог даже представить себе, что это за место. Меня поразило в особенности то обстоятельство, что несмотря на пасущиеся стада, я не видел нигде признака человеческого жилья. Где же они жили? Скоро мое любопытство было удовлетворено. Носилки повернули влево и остановились. Видя, что Биллали вылез из носилок, я последовал его примеру, также поступили Лео и Джон.
Первое, что мне бросилось в глаза, – это несчастный араб Магомет, лежавший на земле. Ему не дали носилок, и он вынужден был бежать, так что находился теперь в состоянии полного изнеможения. Оглянувшись, мы увидели, что стоим на площадке у входа в большую пещеру, где было свалено в кучу все наше имущество, даже весла и парус лодки. Около входа стояли люди, все – высокого роста, красивые, хотя с разным цветом кожи, – черные, как Магомет, или желтые, как китайцы. Все они были обнажены и держали копья в руках.
Конец ознакомительного фрагмента.