Она любила Фреда
Шрифт:
Порезав фрукты, она выложила их на старинный серебряный поднос.
– За нас, – взяв бокал, произнесла она.
– А как же твой брат? Может подождем его, он к нам присоединиться?
– Мартин придет позже, я же говорила. Ну хватит, давай пей, – ехидно улыбнувшись, добавила она. Её улыбка приняла непривычно пугающие очертания, которые только подчеркивались тусклым светом.
Чувство беспокойства не покидало его. Обстановка казалась давящей со всех сторон. Он
Через несколько секунд горло начало неугомонно зудеть, а потом и вовсе онемело. Лицо Фреда начало краснеть, он с недоумением смотрел на спутницу, которая неожиданно для него расхохоталась, да так громко, что у него заложило уши. Не смотря на всё тоже улыбнулся подумав, что может он смешно выглядел, когда залпом выпил целый бокал, да ещё и видимо подавился. Голова потяжелела и закружилась, а комната завертелась водоворотом, как вода в сливе, и он, качнувшись, с грохотом упал со стула, здорово приложившись головой об кухонный гарнитур.
Лежа на плитке, он видел лишь очертания своей возлюбленной, которая встала со стула, они медленно расплывались, и теперь её утонченная фигура больше напоминала огромную гору с темными тучами у пика. В ушах поднялся гул, её смех превратился в громогласный гогот, а затем наступила тишина, сменившиеся пеленой забвения.
2
«Странное чувство. Так больно голове. Хотя, это неважно, да неважно, все так и должно быть. Наверно… Где я… Что, о чем я…».
– «Проснись! Проснись, мать твою».
Фред с большим для себя трудом открыл глаза. Темнота- первое что пришло ему в голову после пробуждения. Он попытался повернуть голову, но тут же почувствовал боль в области затылка и отбросил эту затею. Все тело ныло от боли, ему почему-то вспомнился случай, когда ему надавали тумаков за то, что он не так посмотрел на байкеров около «Рок хауса». Тогда они с Мартой гуляли возле колледжа и решили срезать через переулок. Джон невольно растянул улыбку от теплых воспоминаний, хотя сейчас они были не к месту.
Сосредоточившись на теле, он попытался поднять руку, но она будто была чужой и отказывалась слушаться. Постепенно пелена дурмана спадала, к нему начали возвращаться воспоминания.
– «Так, мы шли по парку. По парку? Да, это точно был парк. Как же холодно спине… это бетон? Нет, не теряй нить мысли. Итак, мы шли по парку… ага, так…затем
Глубоко вдохнув, а затем ровно выдохнув, Фред попытался заглушить боль воспоминаниями: – «Итак, ещё после парка мы шли…по улице, это верно. Но зачем мы шли? Точно, да, брат Миры, она хотела меня с ним познакомить, а потом этот дико жуткий дом, смердящей старостью, и трухлею. А затем… горечь. Что же это было, по-моему это шампанское…»
– Эй ты! Очнулся? – послышался гулкий голос из темноты, неприятно режущий слух. Пересилив боль, с большим трудом Фред повернул голову, как ему казалось, к источнику голоса. По лицу на мгновенье пробежал лучик утреннего солнца. Примерно в двух-трёх метрах от него сидел человек не в естественной позе, прикованный цепями к стене.
Джон открыл рот чтобы ответить, но язык заплетался, не подчинялся владельцу и выходил только звук, напоминающий тот, что издают валяющиеся около клубов перебравшего виски подростки. Во рту было дико сухо. «Воды, хоть каплю воды».
– Не надо, помолчи. Скоро действия клофелина должно пройти, тогда…
Каждое слово незнакомца отдавалось эхом в голове и вызывало пульсирующую боль.
Он на мгновенье закрыл глаза и тут же погрузился в сон. Ему снился сон о Мирабелле. Фред гулял с ней по побережью моря, нежно обнимая её за талию, целовал в её слегка шершавые от морского воздуха губы. Солнце сполна освещало её прекрасное вытянутое лицо, подтянутое тело, нетронутое старостью, и великолепные голубые глаза, украшенные красивейшими волосами в тон солнца на закате. Она улыбалась и смеялась, вмести они были счастливы.
УДАР.
– Вставай! С трудом, Фред вырвавшись из плена сна, открыл глаза. Снова душная и пыльная комната – это была реальность, и она была отнюдь не такая, как во сне. Перед ним стояла темная фигура.
– Ну же, просыпайся, дорогой, – произнесла со злостью фигура, ударив Джона со всей силы в бок. От боли Джон вскрикнул. – ПРОСНИСЬ Я ГОВОРЮ!
Силы потихоньку возвращались, он напряг руки, затем ноги, а за ними спину. Такой сильной боли больше не было, тело было относительно в нормальном состоянии. Взглянув на руки, он заметил, что тоже прикован к стене, как и тот мужчина. На руках и ногах висели цепи, обвязанные вокруг конечностей и закреплённые большими черными замками. Когда ему снова прилетело ногой в бок он было хотел дернуться, но безуспешно, движение было практически скованно. Рукой он едва бы мог дотянуться до носа и сделать пару шагов.
Конец ознакомительного фрагмента.