Она назначает жертву
Шрифт:
Следователь был прав в своих догадках. Погибли те самые варвары, спутники Ляписова-младшего. Если верить показаниям Варравина, именно они забивали ногами его сестру.
Первый был убит на берегу тремя выстрелами, второй — четырьмя. То ли последний малый оказался живучим, то ли убийца воспылал к нему немалой злобой. Те же ранения в грудь и живот, а в голову на этот раз было сделано два выстрела.
— Ей-богу, за все бананы Африки я сейчас не поменялся бы местами с Андреем Ляписовым, — сказал, допивая чай из жестяного стакана, колпачка от
— Бананы любите? — поинтересовался Сидельников.
— Терпеть не могу это мыло. Я люблю груши.
— Тогда почему не клянетесь всеми грушами Таджикистана? — буркнул Гасилов, уже отогревшийся чаем.
— Слишком велик соблазн встать за них на место Ляписова.
— Значит, все-таки подозреваете, что сынок председателя недоступен для «прокурорского палача»?
Лисин пошевелил плечами, затекшими от долгого сидения в машине, и ответил:
— Он уже вышел за рамки его деятельности. Что же касается неуязвимости… Куда, вы думаете, в таком спешном порядке рванул уважаемый Леонид Павлович? Мальца своего сорокалетнего искать. Сейчас найдет и запрет до лучших времен в каком-нибудь своем особнячке. У него же не один такой?
— Куда уж там один, — заметил Сидельников, совершенно не владеющий информацией на эту тему.
— Вот я и говорю!..
— Снег просеивать не будете? — поинтересовался один из местных оперов, приблизившись к «Волге».
— Не надорвешься? — Лисин кивнул на белую целину. — Или хочешь вторую запонку для пары найти?
Ему все-таки было интересно, кому могли принадлежать инициалы «ЕК». Ничего, кроме «Евгений Киндинов», в голову следователю не приходило. Может, королева Елизавета? Но тогда должно быть «QE».
Лисин помнил старые советские времена, когда люди заботились не о существе предметов, а просто об их наличии. С учетом этого момента любая версия летела в тартарары. Главным были запонки, а что на них написано — нет разницы. Вещь, обнаруженная старооскольским сыщиком, была действительно стара на вид, но выполнена красиво, со вкусом. То есть не для советских пользователей, когда ценилось не качество вещи, а сам факт владения ею.
— Куда теперь? — поинтересовался Гасилов, догадываясь, что миссия бригады окончена.
Все, что было нужно, выяснено, остальное — удел местного следователя. Пусть он готовит материал — Лисин все равно заберет его себе.
— Скажи мне, юрист второго класса, ты веришь в то, что полковник ВДВ таскал с собой «ТТ» столько лет и ни разу не оказался пойманным? Он был задержан лишь в тот день, когда в город прибыл следователь из Москвы.
— Я верю в то, что у него большие затруднения с финансами.
— Он откопал ствол и решил его сбыть, чтобы немного подзаработать?
— Точно.
— Ты молодец, Гасилов, — сказал Лисин, щурясь от света фар, как от лучей утреннего солнца. — Когда прижимает, способен на продуктивное мышление. Давай еще раз проверим. Знаешь, чего я сейчас хочу больше всего?
— Супа горячего, — просипел Сидельников, для которого чай
— Вы хотите поинтересоваться у полковника-десантника, кому он шел сдавать ствол, — подумав, ответил Гасилов.
— Вы оба правы, — заметил следователь. — Но едем мы в следственный изолятор.
Долго крутить полковника-отставника не пришлось. Не понадобилось даже придумывать следственные уловки и припирать его к стене на ляпах, допущенных им в ходе допроса. Немного покурив и подумав, полковник назвал точный адрес человека, который соглашался купить у него оружие, действительно привезенное из Афганистана, за триста долларов.
— За сколько же они их здесь продают? — удивился Сидельников. — Это красная цена «тэтэшки» в Москве! А здесь, понимаешь, скупают оптом за эти суммы.
Полковник назвал номер контейнера на рынке и ряд, в котором тот стоял. Это был как раз тот случай, когда следовало дождаться утра.
Время, оставшееся до рассвета, то есть до открытия рынка, Лисин решил использовать с толком. Ему все равно не хотелось спать. Он набрал номер телефона Ляписова-старшего и посоветовал ему держать сына при себе все то время, пока будет идти следствие.
— И сколько, по-вашему, я вынужден буду охранять его? — Старичок, любящий выкрашивать волосы в молодецкие оттенки, был вне себя.
Лисин попрощался и повесил трубку, но через два часа, ближе к четырем утра, позвонил еще раз. Он хорошо помнил, как старый профессор из клиники Сербского за рюмкой коньячного спирта сообщил ему презабавнейшую новость. Оказывается, у людей, склонных к психопатии, возраст которых перевалил за шестой десяток, существуют определенные временные точки, регулирующие их биологическую деятельность.
Первая приходится на шесть утра. Если вышеописанная личность хорошо выспалась, то в это время организм начинает просыпаться, а к семи активность достигает своего апогея. Именно по этой причине они раньше всех появляются на работе и начинают прессовать тех подчиненных, кто через полтора часа опоздает на две минуты.
От восьми до десяти утра такие персоны способны творчески мыслить и адекватно воспринимать окружающий мир. В районе обеда им хорошо бы лечь поспать, но это невозможно. Поэтому фигурант начинает ощущать сначала беспричинную, а ближе к трем часам дня — уже совершенно реальную опасность.
В тех, кто ему еще полчаса назад был мил, он видит претендента на свое место и начинает его ненавидеть. Причем очень сильно. Если его не отвлечь, например, каким-нибудь подарком вроде банки кофе, то старичок до ухода домой, уже часам к пяти, в состоянии состряпать какой-нибудь документ, на основании которого человек, милый его сердцу, завтра будет уволен.
Профессор, шестидесятипятилетний мужичок, смеялся, пугал этим открытием Лисина и сообщал все новые и новые особенности функционирования организмов старичков-агрессоров, чрезвычайно склонных к психопатии. Он словно рассказывал тогда о сегодняшнем Ляписове-старшем.