Она просила спасти вас

AvDari

– Кто мог желать смерти Министра?

– Не имею представления. Возможно, какие-то радикалы.

– Вы имеете в виду террористов?

– Не буду это утверждать. Во всяком случае, на сегодняшний день мы не знаем ни об одной настолько агрессивной группировке. План убийства государственного служащего мы бы зафиксировали сразу.

– Значит, он не рассказывал, что кому-то противостоит?

– Нет.

– Он на посту больше тридцати лет. Король сделал его пожизненным министром после окончания войны. Не находите это странным, что именно сейчас, в мирное

время, он перешёл кому-то дорогу?

– Ещё как нахожу. Но кому?

– Вот мы и хотим узнать ваши предположения. Всё, что кажется вам странным, даже маловероятным, может помочь.

Алекс так ни до чего и не додумался. Увы, будучи другом министра, он слишком мало знал о частной жизни этого человека. Старик общался с ним на служебные темы, либо интересовался личной жизнью Алекса. Но про свою не особо распространялся. Их жёны хорошо ладили. Обсуждали свои женские темы, не касаясь работы мужей. Вдова Р. Дж. Гарета тоже ничего полезного не смогла припомнить. С ней беседовали в соседней комнате, тоже всю ночь. От первого брака у министра осталось трое детей. От второго один. Все они давно жили собственными семьями и не имели отношения к политике.

В связи с бессонной ночью Алекс взял на работе отгул. В доме номер 1, заполненном офицерами в штатском, он не сомкнул глаз ни на минуту. Утром же туда прибыла ещё и пресса. Алекс поспешил к себе домой. Катрина узнала новости, пока он был в пути. Тем лучше, не пришлось объяснять ей, что делал всю ночь. Он упал на кровать и проспал четыре часа. Ребекка была уже в школе, а Катрина отслеживала во всех СМИ новые подробности вчерашней трагедии. Именно трагедией национального масштаба журналисты и политики называли убийство восьмидесятитрёхлетнего министра сэра Робина Дж. Гарета.

Алекс проснулся от телефонного звонка. Он просил секретаршу разбудить его в 10 утра, во сколько бы он ни лёг. Разбитый и подавленный, спустился в столовую. Пока он завтракал, Катрина рассказала всё, что почерпнула из последних новостей. Она помогла ему привести себя в порядок и переодеться. Бриться Алекс не стал. Щетина шла ему, а мокрые непослушные волосы мило завивались. Завязать ему галстук Катрина долго не могла, хотя обычно это занимало у неё пару секунд. Наконец, рассеянный Алекс понял, в чём дело. Жена едва сдерживала слёзы.

Он взял её руки в свои ладони и усадил в кресло. Попросил высказать всё, что она чувствует. Катрина, конечно, опечалена смертью Робина, но ещё больше она боится за жизнь своего супруга. Ведь, кто бы ни убил Министра, все знали, что Алекс – первый претендент на его должность.

– Во-первых, я ещё не соглашался оставить свой пост, – утешал её муж. – А во-вторых, я не веду сомнительных дел, которые могли бы вызвать чьё-то неодобрение.

– Ты абсолютно уверен, что это не связано с работой? – цеплялась за надежду Катрина.

– На сто процентов. Возможно, здесь сыграли роль личные мотивы. Или Министр вёл тайную закулисную игру. Конечно, абы кто, обидевшись из-за ерунды, не станет нанимать киллера. Это либо кто-то очень влиятельный, либо профессиональная группировка.

Раз так, они должны знать, что в свои личные дела Гарет меня не посвящал.

– А что, если не знают?

– Знают, – прекратил спор Эванс. Он поднялся с колен и спокойно указал жене на недоделанную работу. Та тоже встала рядом и закончила узел. На прощание крепко обняла Алекса и весь день, чем бы ни занималась, не выключала новостной канал.

Сэр Эванс в этот день часто мелькал на экране. Короткие, неинформативные интервью с членами министерства не несли смысловой нагрузки. Но нужно чем-то заполнять эфир, пока полиция воздерживается от комментариев. Когда дела на Уайтхолл более-менее утряслись, на Алекса насела агент по связям с общественностью. Дона Рихарт застала его среди полицейских возле того дома, на крыше которого работал снайпер. Она пришла не одна, с фотографом. В целях пиар-компании Дона потребовала от Алекса большей вовлечённости в процесс расследования. Велела ему осмотреть место преступления совместно со следователями. Постоянный заместитель даже поругался с ней на этой почве. Он получает отчёты, а не лазает по крышам. Но Дона была не из тех пиарщиков, которых легко переубедить.

“Будет ли продолжена политика Гарета?” “Насколько решительно настроено министерство на скорейшее осуждение его убийцы?” “Преданный преемник готов бороться за справедливое возмездие”. Такие примеры для создания информационных поводов она привела, лишь бы заставить Алекса всенародно продемонстрировать своё участие в деле. Его сфотографировали с экспертами. Возле пятна крови в доме номер 1. В окружении констеблей, стоявших в оцеплении. Ещё пара кадров на крыше, и она отстанет. Решив, что это краткий путь к свободе, Алекс поддался.

Противнее, чем его моральное состояние, сегодня была только Дона. А хуже неё – погода. Холодный дождь и пронизывающий ноябрьский ветер. На крыше ещё холоднее. Алекс всю дорогу наверх сетовал, что чердак пыльный, а его плащ – новый. Отряхнувшись, он попозировал возле выхода на крышу. Эксперты закончили работу. Все крупные улики нашли ещё вчера. Сегодня спасли от дождя оставшиеся.

– Ты идёшь, Эванс? – позвала с лестницы Дона. Им с фотографом самим уже не терпелось добраться до ближайшего бара, откуда в тепле и уюте можно выложить качественный пост на сайт Правительства.

Алекс махнул им рукой, показывая уходить без него. Внимание политика привлёк молодой эксперт, оставшийся собрать оборудование. Тот работал размеренно, выполнял привычные действия. Алексу же, глядя на него, вдруг стало нестерпимо грустно. Дождь разошёлся, и его слёзы оставались незаметными. Он прислонился к двери и впервые почтил память своего старшего друга. Эксперт, наконец, обратил на него внимание. От волнения перед лицом чиновника, юноша вытянулся в струну и уставился на Алекса, будто ожидая каких-то распоряжений. Другого оправдания, почему он всё ещё здесь, тот бы и не придумал. Не признаваться же первому встречному, что его вдруг захлестнули чувства. Алекс обратился к юноше: