Она - только способ...
Шрифт:
– Я тебя ненавижу, Смирнов. Ты самовлюблённый индюк и врун. Ты измотал меня и выжал…
– Ты тоже.., - отзывается мужчина и берет меня на руки.
– Ты козёл и кобель. Ты избалованный говнюк и…
Я осекаюсь, потому что чувствую как моя попа опускается на стол. В следующую секунду, Смирнов пытается меня поцеловать, но я отворачиваюсь.
– Что ты делаешь? – почему-то шёпотом спрашиваю я, когда вижу как Савелий расстёгивает мой пиджак.
– Я уже отвечал на этот вопрос, - также тихо отзывается Смирнов и берётся за пуговицу на моих брюках.
– Ты… ты… Я же тебе сказала, что проект твой… Больше
Голос дрожит, пока я наблюдаю как Савелий расстегивает мои брюки.
– Можешь искать себе новых проектировщиков, - хрипло отзывается парень, - я увольняюсь.
Я цепенею и чувствую, как в одно резкое движение Смирнов стягивает с меня брюки.
– Тогда зачем..?
– только и успеваю выговорить я, потому что Савелий наваливается на меня и закрывает рот поцелуем.
Я не отвечаю на быстрые и требовательные движения его губ, сознание без остановки прокручивает фразу – «я увольняюсь, я увольняюсь, я увольняюсь…», а потом… потом его ладонь проникает в мои трусики и я задыхаюсь от экстремально-свежего ощущения, пускающего по телу непередаваемое удовольствие.
Его губы усиливают напор, а пальцы проникают в меня, после чего я тону в омуте наслаждения. Толчок… размазывание влаги по плоти… Ещё толчок… надавливание большим пальцем на центр удовольствия… Толчок и бешеная пульсация плоти…
Я кричу в его губы. Тело пронзают всё новые и новые волны дрожи, а низ живота сводит какой-то неземной энергией, отчего я взрываюсь. Я предаю свой разум и восславляю реакцию тела.
Когда прихожу в себя, чувствую, что Смирнов уже стащил с меня трусы и пиджак, а теперь колдует над пуговицами на рубашке.
– Не надо, - сиплю я, краешком сознания понимая, что он может увидеть мои безобразные шрамы, - прошу…
Савелий убирает руки с пуговиц и через мгновение я чувствую горячее прикосновение между ног.
– Я не остановлюсь, - отвечает парень и я чувствую как дрожат его руки, когда он приподнимает мои ноги.
Я на долю секунду прикрываю веки и ощущаю, как Смирнов стремительно входит в меня. Резкие, быстрые толчки, заполняющие меня без остатка, запускают по телу новые волны первобытного кайфа. Это не с чем не сравнимые ощущения, такой энергии и наполненности я не ощущала никогда в своей жизни. Плоть дрожит, растягивается и пылает. Даже небольшая боль привносит свой огненный вклад в общую картину наслаждения.
Савелий увеличивает скорость, его хриплое дыхание сливается с моими стонами, а потом всё резко обрывается. Внутри становится влажно и больно. Пощипывания сменяют легкую боль и я не понимаю, что могло произойти. Мой скудный опыт не дает нужную информацию и приподнимаюсь.
Ровно в эту же секунду Савелий выходит из меня и хрипло выдыхает.
– Бл…ть.
Он опускает мои колени и отстраняется. Я чувствую как по бедрам течет что-то горячее и тихо спрашиваю.
– Что-то не так…
Я хочу добавить «со мной что-то не так», потому что вижу как парень чем-то недоволен. Вопрос про «тебе не понравилось» тоже готов сорваться с моих губ, но я пока прячу его в глубине души.
Савелий берет с тумбы пачку сухих салфеток и подходит ко мне.
– У меня не было презерватива и я... кончил в тебя. Думал, что остановлюсь, но не смог… Я впервые не пользуюсь презервативом, поэтому на сто процентов я
Я не сразу осознаю суть его порывистых фраз, а когда понимаю о чём он говорит, не могу ответить. Я теряю дар речи, потому что Савелий достает из пачки салфетки и начинает медленно протирать вначале мои бедра, а потом и подрагивающую плоть.
Глава 29
– Я сама, - нервно протестую я и отгораживаюсь от рук Смирнова.
Отодвинувшись, я спускаюсь со стола и прикрываюсь брюками, которые валяются рядом.
– Уйди, - продолжаю я, чувствуя как по ногам катится прохлада.
Савелий обводит кабинет быстрым взглядом и снова смотрит мне в глаза. Мне показалось, что Смирнов немного протрезвел, хотя его взгляд по прежнему был затуманен и мрачен.
– Ты слышала о чём я только что сказал?
– тихо говорит парень и приближается ко мне, - я не остановился и кончил в тебя.
Я не хочу обсуждать с Савелием то, что только произошло между нами. Смущение запускает по телу жар, а в ушах поднимается шум. Я тщательно обдумаю то, что произошло между нами, но не здесь и не сейчас. Я сейчас слабая и словно вывернутая наружу, а разговоры с парнем о произошедшем только усугубят ситуацию.
– Я точно чист, - настырно продолжает парень, хотя секунду назад я снова попросила его уйти, - но ты можешь забеременеть, поэтому я…
– Что ты сказал? – порывисто спрашиваю я. Слова Смирнова о беременности таранят подсознание.
Савелий слишком близко подходит ко мне, поэтому мне приходится выставить руку, чтобы он не смог сделать ещё один шаг.
– Ты. Можешь. Забеременеть, - отвечает парень, при этом последнее слово он особенно выделяет, а его лицо кривится словно от зубной боли.
Смирнов отворачивается к окну и я пользуюсь случаем, чтобы одеться. Руки трясутся так, что с первого раза я не могу попасть ногой в брючину. Голова усиленно перерабатывает открывшуюся реальность: оказывается я могу забеременеть. Следующая мысль стрелой вонзается в подсознание и я опускаюсь на диванчик: я ведь и правда могу забеременеть, но выносить и родить я вряд ли смогу. Даже если и выношу, то во время родов, я умру практически со сто процентной гарантией. Первое, о чём говорил врач, во время реабилитации восемь лет назад, что мне противопоказано беременеть. Он предложил сходить к гинекологу, чтобы она выписала противозачаточные таблетки, но я тогда отказалась. Мужчин у меня не было, а единственный интим с другом отца был в защите. А теперь… А что теперь? Готова ли я буду попробовать выносить малыша, чтобы дать ему жизнь и отнять свою? Тяжёлый вопрос, на который сердце подсказывает один-единственный ответ.
Савелий отворачивается от окна и снова идет в мою сторону.
– Завтра мы уедем с Петром домой. Если это.., - парень указывает на стол, - будет иметь последствия, сообщи мне и я оплачу необходимую процедуру.
Я резко поднимаю голову и хрипло говорю.
– Какую процедуру? Аборт?
Я готова своей жизнью пожертвовать ради гипотетического младенца, а Смирнов так небрежно рассуждает о его убийстве.
– Ну да. Это же так называется? Я не особо разбираюсь, но готов…
Я вскидываю руку и прошу его замолчать. В груди разрастаются новые молекула боли и я трусливо опускаю голову. Проглотив комок, застрявший в горле, я довольно резко говорю.