Она уходит со мной
Шрифт:
О самокате?! При чём тут я и самокат?! И вообще, при чём тут… И тут я чуть не застонала в голос. Ещё пару недель назад Платон говорил, что у Миши скоро день рождения. Чёрт! Вот же чёрт!
— Я… Я очень рада, что Мишке он понравился.
Единственное логическое объяснение мне не нравилось. Но выглядеть идиоткой и говорить, что я тут вообще не при делах не хотелось. Вишневский, чтоб его! Кто ещё мог сподобиться на такое?!
— Мне так неловко… — Любаня тоже была смущена. — Мы сами такое себе позволить не можем. Поэтому, спасибо вам, Вероника. Вам и Герману.
Я почти
— Чёрт, — я хотела поддеть его лопаткой. Но тут непонятно как переключившийся на динамик телефон заговорил голосом Мишкиной мамы.
— Герман сказал, что вы приболели. А мы сегодня как раз хотим небольшой праздник устроить. Ничего такого — родственники и ребята. Вероник, вы же не будете против, если Платон на ночь останется?
— Я даже не знаю… — телефон я всё-таки поддела. Кинула лопатку в раковину и оперлась о столешницу. — Я…
— Не лишай пацана праздника, — от неожиданности я чуть снова не выронила мобильный. Герман усмехался. — Пусть едет к другу.
— Дай мне! — услышала я Платона. — Дай мне Нику! Я сам попрошу!
Понятно. Наступление по всем фронтам. Шансов у меня не было. Да и прав Герман, у Платошки и так мало привычных детских радостей. К чему лишать его ещё и праздника.
— Ладно, — сдалась. — Дай мне Любу.
Обсудив с Мишкиной мамой некоторые моменты. Я сбросила вызов. Желание высказать Герману, что я думаю о его самодеятельности, было слишком велико. Он в своём уме?! Если до этого момента кто-то и не поставил на мне клеймо содержанки богатого залётчика, теперь это неизбежно.
Кинув грязную салфетку в ведро, я попыталась выковырять начавшее засыхать тесто из отверстия для наушников. Бесполезно. С досадой отложила телефон и, оперевшись о раковину руками, склонила голову. Смотрела, как пропитывается водой скомканная салфетка и не могла отделаться от мысли, что угодила в собственную ловушку. Самым смешным было, что действительность не имела ничего общего с правдой. Или… В то, что делает всё это Герман ради забавы или мести, почему-то уже не верилось.
«Брат передаёт тебе спасибо и привет», — прочитала я пришедшее сообщение и не сдержала улыбку, когда следом Герман прислал фотографию, с которой мне улыбались два бессовестно счастливых мальчика. Мишка держался за серебристо-зелёный самокат, Платон за серебристо-синий. Оба махали в камеру.
Шарлотка получилась румяная и ароматная, как никогда.
— Нарочно не придумаешь, — вытащив, облизала я яблочный сок с пальца. Обычно она получалась у меня кособокая, а тут хоть к губернатору на приём можно нести.
Из коридора послышался шум. Я заправила волосы за уши и наспех вытерла руки. Только хотела пойти Герману навстречу, он сам появился в кухне. Поставил на стол два бумажных пакета с логотипом ресторана, к которому подходить было боязно. Место, где, будучи проездом, останавливались местные шишки. Небольшая трёхзвёздочная гостиница с постоянным штатом и поваром, про которого говорили, что он итальянец по происхождению.
— Поставь в холодильник белое вино, — Герман задержался взглядом на моей шее.
Приблизился и коснулся моего лба. Невинное прикосновение приобрело совсем другой оттенок, стоило ему провести ниже — по скуле, до плеча.
— Десерт, как вижу, готов, — кривоватая усмешка, обманчиво бархатный голос.
Я судорожно выдохнула, сделала шаг назад.
— Вино в холодильник, — напомнил он. — Можешь две бутылки. И да… люблю шарлотку. А тот идиот, которого мне порекомендовали, как лучшего повара в городе, ничерта не смыслит ни в пирогах с яблоками, ни в десертах в целом.
Глава 11.2
Разлив по бокалом вино, Герман взял свой. Я ждала, что он произнесёт небольшой тост. Уже приготовилась чокнуться с ним, но он просто сделал глоток.
— Никогда не понимал, зачем пить за что-то, когда можно просто наслаждаться вином и едой.
Я почувствовала себя дурой. Только хотела отхлебнуть, чтобы скрыть неловкость, закашлялась и совсем смутилась, хотя было и не с чего.
— Как ты себя чувствуешь? — Герман сам замял тему.
— Это же простуда, а не рак. Как я должна себя чувствовать?
Вино я всё-таки отпила. Оно оказалось сухое, но при этом не кислое, без мерзкого алкогольного запаха. Наоборот, пахло фруктами и даже немного ананасом. Кинула взгляд на этикетку, но в винах разбиралась я не больше, чем в высокой моде. Так что только и отметила цветок на розоватом фоне и вытянутое горлышко.
— Это французское вино, — Герман разделил на небольшие порции рыбный стейк. Сделал это непринуждённо, с уверенностью. Это ещё раз подчеркнуло, что мы с ним из разных миров. Только зациклиться себе я не дала. Да плевать! Плевать! Главная героиня из фильма «Красотка» вообще была проституткой и ничего. И пускай это всего лишь красивая сопливая мелодрама, неужели в жизни таким историям нет места?!
— Мне это ни о чём не говорит, — сказала просто, решив не играть. — Сравнивать всё равно особо не с чем.
Герман задержался на мне взглядом. Словно моя откровенность вызвала в нём больше интереса, чем попытка соблазнения. Я ковырнула рыбу. Просто отломила кусочек вилкой и съела. Чуть оттопырив мизинец, он поднёс бокал к губам. Я улыбнулась кончиками губ.
— В чём дело? — осведомился он, и я мотнула головой.
Тоже чутка оттопырила палец.
— Ты пьёшь, как аристократ. Как… лорд. Да и вообще…
Герман резко перевёл взгляд с меня на дверной проём позади. Поставил бокал на стол.
— Прости, я, наверное, сказала глупость.
— Всё в порядке, — сухо, но без злости. Что было в моих словах такого, без понятия. Но его это задело.
Некоторое время тишину в кухне нарушало только позвякивание столовых приборов. Исходило оно преимущественно от меня — Герман ел бесшумно. Я поглядывала на него исподлобья. Добился ли он того, что у него есть упорной работой или родился с серебряной ложкой во рту? Я и предположить не могла, что окажется верным. Потому что до этого дня предположения так и оставались предположениями, а Герман — тайной. Поймав мой взгляд, он ответил вопросительным.