Она ушла, не попрощавшись
Шрифт:
А ливень и не думал ослабевать. Машина уже не ехала, а плыла по дороге, чудом удерживаясь на ней. Сидя за рулем, я костерила себя на чем свет стоит. Вот сказано же тебе было, руководствуйся своими идеями. Какова была идея расследования? Проверять подозреваемых в том порядке, в котором они в квартире появлялись. Вот и проверяла бы. Так нет же, тебе переиначить захотелось! И что из этого вышло? Сначала придурок пьяный за рулем, теперь вот наводнение на проселочной дороге. А дальше что? Пожар во флигеле или подвиг во льдах?
Ругала я себя так, ругала и не заметила,
В ожидании прошло двадцать минут. Ливень не прекращался, лишь чуть ослаб. Я начала замерзать в машине, пропитанной влагой. Видно, придется проситься на постой к незнакомым людям. После такого дождя о скором возвращении в Тарасов можно забыть. Ну не жить же мне двое суток в холодном автомобиле? Взвесив все «за» и «против», я вышла из машины и решительно направилась к калитке.
На мое счастье, она оказалась открытой. Во дворе никого не было видно, да это и неудивительно. В такой дождь только сумасшедший станет разгуливать по двору. Пробежав по скользкой дорожке, я укрылась под козырьком крыльца и постучала в дверь. Ответа не было. Я постучала громче и прислушалась. Никакого движения. Подергав ручку, я обнаружила, что дверь не заперта. Я решила войти и посмотреть, почему хозяева не откликаются.
— Эй, есть кто живой? — громко позвала я. — Люди добрые, пустите обогреться.
Войдя в дом, я попала в кухню. В ней никого не обнаружилось. Я постучала по косяку, пытаясь привлечь внимание хозяев. Никто не откликнулся. Тогда я решила, что будет вполне прилично, если я подожду хозяев здесь. Сняв обувь, я уселась в кресло-качалку, стоящее в углу кухни, прикрыла плечи шерстяным пледом, лежащим тут же, и стала ждать. Незаметно для себя я задремала. Видно, сказались дорожные волнения.
Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидела перед собой симпатичного старичка. Улыбаясь беззубым ртом, он протянул мне алюминиевую кружку и спросил:
— Молоко любишь? От моей коровки, парное. Бери, бери, я сейчас тебе булку принесу. Тоже, между прочим, собственного производства. Не то что у вас в городе.
Я приняла из рук старичка кружку и, извиняясь, объяснила:
— Вы уж простите, что я к вам без разрешения вломилась. Машину мою к вашим воротам смыло. А на улице холодно.
— Вот и молодец, что зашла. А я коровку доить пошел. Она у меня барышня капризная. Все нормальные коровы утром и вечером на дойку согласны, а моей Зорьке еще в обед доярку подавай. Молока шибко много, до вечера и не вытерпливает. А я на выпас схожу, литра три с нее сдою, она и рада. Да мне не
— Татьяна, — представилась я.
— Хорошее имя, правильное. А то у вас в городе что не имя, так Белла или Эмма. А то еще Анжелика. Язык сломаешь, пока выговоришь. Нет, ты не подумай, дочка, мне всякие имена нравятся, только больно уж много их развелось. О русских именах совсем забыли. Всем чего-то этакого подавай. А меня вот просто зовут. Дед Ефим я.
Я пила молоко и слушала рассказ деда. Он тем временем затопил «голландку», достал из плетеной корзины яйца и принялся кашеварить.
— Я тебя сейчас, дочка, такой яичницей накормлю, ум отъешь! Ты потом в городе год рассказывать будешь, как дед Ефим тебя потчевал.
— Спасибо, дед Ефим, только вы напрасно беспокоитесь. Мне и молока с булкой достаточно, — начала отказываться я.
— Ну, это ты брось, дочка. Не было еще такого, чтобы от деда Ефима кто голодный уходил. Ты вот лучше скажи, что привело такую красавицу в нашу глухомань?
— В Зубовку я по делу приехала. Собиралась одним днем управиться, а из-за дождя, видно, надолго застряну.
— Вот и здорово. У меня пересидишь. Я к ужину блинков наведу. Со сметанкой да с медком! А захочешь, так я и вареники сварганить могу. С вишней. Любишь вареники с вишней? — радовался дед Ефим.
— Неловко мне столько хлопот вам доставлять. Да и родственники ваши, боюсь, не одобрят моего долгого присутствия.
— Родных у меня немного. Внук-оболтус да кошка Муська. Вот и вся моя семья, — накладывая в тарелку яичницу, рассказывал дед Ефим. — Ни у того ни у другой на твое присутствие разрешения спрашивать не собираюсь. А насчет дождя не беспокойся. К утру высохнет уже. Я наши дороги знаю.
— Ну, если вы уверены, что я вас не стесню, придется воспользоваться вашим гостеприимством, — согласилась я, принимаясь за угощение. — Яичница у вас высший класс. А внук-то ваш где сейчас?
— А шут его знает. Еще вчера упылил куда-то. Говорю же, оболтус. Ему дома тесно, простора подавай. Купил себе машину, вот теперь разъезжает по гостям.
— Машина-то надежная?
— Я в новых-то машинах не больно разбираюсь. Иномарка. Немецкое качество, — охотно отвечал дед Ефим. — Название какое-то чудное. То ли Фогель, то ли Богель. Вот приедет внук, я тебя с ним познакомлю. Сам он про свой драндулет лучше расскажет.
У меня закралось подозрение, что познакомиться с внучком деда Ефима у меня уже была возможность.
— Дед Ефим, а цвет машины вы помните? — решила я проверить свои подозрения.
— Цвет простой. Белый. А вот окошки точно зеркало. Очень удобно. Если тебе, к примеру, побриться в дороге приспичило, так смотрись в них, ни одного волоска на подбородке не пропустишь, — оживился дед Ефим. — А самое интересное, что изнутри эти зеркала просвечивают! Смотришь изнутри — обыкновенные стекла, а снаружи — зеркала. Да, в наши дни такого не было. И до чего только люди не додумаются.