Она ушла, не попрощавшись
Шрифт:
Отпихнув проводницу от двери, я прыгнула на перрон в тот самый момент, когда поезд начал движение. Приземлившись на колени, я подняла голову и посмотрела в том направлении, куда убежали Ольшанский и Мельников.
Они мчались по перрону, расталкивая всех, кто попадался им на пути. Мельников почти нагнал Ольшанского. Он даже протянул вперед руку, стараясь схватить того за ворот рубахи. Ольшанский вильнул в сторону, и рука Мельникова едва скользнула по шее преследуемого. Тогда Мельников совершил прыжок, сбивая Ольшанского с ног. Сцепившись в клубок, они покатились по перрону. В сторону дерущихся уже бежал
Полицейский патруль вел Ольшанского в направлении здания вокзала, где располагался полицейский участок. Мельников не отставал ни на шаг. Следуя в небольшом отдалении, я замыкала шествие.
В комнату, оборудованную для полицейских нужд, я прибыла с опозданием. Ольшанского уже допрашивали. Один из полицейских старательно изучал удостоверение Мельникова.
— Вы куда, девушка? Сюда посторонним входить запрещается, — остановил меня дежурный.
— Это со мной, — быстро проговорил Мельников, забирая у меня сумку и чемодан. — Понятых пригласите. Желательно из местных.
— Понятые-то вам зачем? — не понял дежурный.
— Значит надо, раз говорю! Выполняйте, — потребовал Андрюха. — И поживее!
— Раскомандовался тут, — уходя, проворчал себе под нос дежурный.
— Ты как? В порядке? — осматривая меня с ног до головы, спросил Мельников.
— В порядке. Что Ольшанский? — поинтересовалась я.
— Возмущается, — ответил приятель. — Интересуется, на каком основании задержали.
— А ты что?
— Пойдем, вместе с ним побеседуем, — вместо ответа предложил он.
Мы прошли во вторую комнату. Ольшанский был уже без наручников. Скрестив руки на груди, он с любопытством уставился на меня. Я присела напротив, ожидая начала допроса. Мельников садиться не стал. Потирая переносицу, он спросил:
— Ну что, гражданин Ольшанский, будем писать признательные показания?
— Не в чем мне признаваться, гражданин начальник, — ухмыляясь, произнес Ольшанский.
— А вот у нас другая информация, — продолжил Мельников. — Ну, коль уж вы сами ничего рассказывать не хотите, могу вам помочь, гражданин Ольшанский. Или Федякин? А может быть, перечислить сразу весь список фамилий, под которыми вы действовали? А вы выберете, какая из них вам больше нравится.
Ухмылка на лице Ольшанского потухла, но он продолжал хорохориться.
— Не пойму, к чему ты клонишь, начальник? Хочешь обвинение предъявить — предъявляй. А нечего предъявлять, так отпускай. Я и так из-за тебя поезд пропустил. Теперь новый билет брать.
— Боюсь, билет тебе уже не понадобится, — сказал Мельников. — Отсюда тебя увезут на машине. С почетом, так сказать. Бесплатно.
— По какому праву? Ты, начальник, не тяни кота за хвост. Давай по существу, — настаивал Влад.
— Можно и по существу. Скажите, гражданин Ольшанский, вы знакомы с гражданкой Крутцовой Элеонорой Андреевной?
— А если знаком, то что? В тюрьму за это посадишь? — не унимался он.
— За это не посажу, а вот за
— Ложь. Ложь и клевета, гражданин начальник! А за клевету и к ответу привлечь недолго, — выкрикнул Ольшанский. — Где доказательства, где заявление, где свидетели? Нету! И быть не может, потому что ничего противозаконного я не совершал.
— А чего бежал тогда? — вступила я в разговор. — Чего из поезда удрал, угрожал зачем?
— С чего вы взяли, что я убегал? Просто вспомнил, что оставил кое-что в гостинице, вот и торопился с поезда сойти. Отправление уже объявили, а вы встали на дороге, вот я и погорячился.
— И сумки свои поэтому бросили? — переспросила я.
— Какие сумки? Не было у меня никаких сумок. Без багажа ехал, — отнекивался задержанный.
— Бросьте, Ольшанский. Я приведу не меньше пяти свидетелей, которые смогут подтвердить, что багаж у вас был. Чемодан и спортивная сумка. И через несколько минут, как только придут понятые, будет произведен обыск ваших личных вещей.
— А санкция на обыск у тебя имеется, начальник? Без санкции не имеешь права! У нас правовое государство или как?
— Не переживай, Ольшанский, и санкция имеется, и заявление. Все по закону. Это даже хорошо, что ты так закон уважаешь. Легче сидеть будет.
— А ну, предъяви! — потребовал Влад.
— На, читай. Мне не жалко.
С этими словами Мельников полез в нагрудный карман и вынул оттуда листы, сложенные вдвое.
— Вот заявление пострадавшей, в котором она обращается в правоохранительные органы с просьбой найти ювелирные украшения, украденные у нее. А вот и санкция на задержание гражданина Ольшанского Владислава Юрьевича, подозреваемого в совершении данной кражи, и на проведение обыска багажа, жилища, а также личного досмотра подозреваемого.
Ольшанский выхватил листы из рук Мельникова и принялся их изучать. Я повернулась к задержанному спиной и вопросительно взглянула на Мельникова. Интересно, когда он успел взять заявление от потерпевшей, да еще получить санкцию на задержание? Всю ночь дежурил у гостиницы. Оттуда поехал сразу на вокзал. Непонятно! Мой вопросительный взгляд Мельников игнорировал, а задать этот вопрос вслух я не могла.
Налюбовавшись печатями и подписями на документах, Ольшанский бросил листы на стол.
— Это ничего не меняет. Можете обыскивать меня, сколько вам влезет. Можете даже обыскать номер в гостинице, в котором я останавливался. Найти вам все равно ничего не удастся.
— Посмотрим, — протянул Мельников.
В дверь заглянул дежурный.
— Вы понятых просили? Они за дверью ждут.
— Пусть проходят. И вот еще что, будьте добры, принесите багаж гражданина Ольшанского, — попросил Мельников.
— Будет сделано, — отрапортовал дежурный.
— Присядь, протокол писать будешь, — шепнул дежурному Мельников.
В комнату вошли две женщины. Обе в синих халатах с логотипом Российских железных дорог. Мельников объяснил им смысл процедуры, которую предстояло провести. Женщины понимающе покивали и встали у стеночки. Дежурный внес в комнату чемодан и спортивную сумку.