Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада

Хаггард Генри Райдер

Так говорил Чака, пока кровь текла из его ран на землю, потом снова величественно взглянул на них, как загнанный олень.

— Кончайте, если хотите быть царями! — воскликнул я, но робость охватила их сердца, и они не решились. Тогда я, Мопо, выскочил вперед и поднял с земли маленький ассегай, вправленный в царское дерево, — тот самый ассегай, которым Чака убил свою мать Унанду, сына моего Мусу… Высоко поднял я его, отец мой, и снова, как в дни моей молодости, красная пелена заколебалась перед моими глазами.

— Почему ты хочешь убить меня, Мопо? — спросил царь.

— Чтоб отомстить за Балеку, сестру мою, которой я в том поклялся, и за всех моих родных! — вскричал я и пронзил его копьем. Умирающий упал

на мятые бычьи кожи. Он произнес последние слова:

— Жаль, что я не послушался совета Нобелы, которая предостерегала меня против тебя, собака!

Я же стал рядом с ним на колени и на ухо называл ему имена всех моих близких, которые умерли от его руки: Македама, отца моего, моей матери, моей жены Анаиди, моего сына Мусы и всех остальных моих жен и детей, имя Балеки, сестры моей. Глаза и уши его были открыты, и я думаю, отец мой, что он видел и понимал, я думаю также, что ненависть на моем лице, когда я потрясал своей иссохшей рукой перед его глазами, была ему страшнее ужаса смерти. Наконец, он отвернулся, закрыл глаза и застонал. Вскоре глаза его открылись сами, он умер.

Так, отец мой, умер царь Чака, самый великий человек, когда-либо живший в стране зулусов, и самый жестокий, погиб он от моей руки и ушел в те краали Инкозозаны, где нет сна. Он умер, как жил, в крови. Пловца всегда уносит течение. Он ушел по той тропинке, которую гладко проторили для него ноги убитых им, многочисленные, как трава на склоне гор. Но лгут те, которые говорят, что он умер, как трус, моля о пощаде. Чака умер, как и жил, мужественно. Да, отец мой, я хорошо это знаю, эти глаза видели его, а эта рука лишила его жизни.

И вот царь мертвый, а отряд Пчел приближался, и я беспокоился о том, как он отнесется к происшедшему, хотя принц Умгланган и считался их вождем, но все же воины любили царя за то, что он был великим в битве, а подарки раздавал, не считая. Я оглянулся: принцы стояли в недоумении, девушка убежала, вождь Умксамама лежал убитый Мезилой, который также умер, а старый вождь Ингуацонка, убивший Мезилу, ранен. И никого больше не было в краале.

— Проснитесь, цари! — закричал я братьям. — Войска у ворот! Скорее заколите этого человека! — я указал на старого вождя. — Остальное же предоставьте мне.

Динган подскочил к Ингуацонке и сильным ударом копья пронзил его, тот свалился без звука. Но принцы опять остановились, молчаливые и недоумевающие.

Между женщинами, слышавшими крики и видевшими взмахи копий над изгородью, распространилась весть об убийствах, от них она перешла к отраду Пчел, который с песнями подходил к воротам крааля. Внезапно воины перестали петь и бегом кинулись к хижине, перед которой мы стояли.

Я бросился к ним навстречу, испуская крики печали, держа в руке маленький ассегай царя, окрашенный еще его кровью, и обратился к их вождям.

— Плачьте, вожди и воины, плачьте и рыдайте, нет более нашего отца! Царь умер! Небо соединится с землей от ужаса, ибо царь умер!

— Каким образом, Мопо? — спросил предводитель Пчел. — Каким образом умер наш отец?

— Он умер от руки злого бродяги по имени Мезило, который, услыхав от царя повеление умереть, выхватил из рук Льва зулусов его ассегай и заколол его, потом, прежде чем кто-либо из нас мог его удержать, убил вождей Ингуацонку и Умксамаму. Подойдите и взгляните на того, кто был царем, чтобы весть о его гибели от руки Мезилы разошлась по всей стране!

— Ты лучше умеешь делать царей, Moпo, чем защищать от удара бродяги того, кто был твоим царем! — сказал начальник Пчел, смотря на меня с подозрением.

Но слов его никто не разобрал, некоторые из вождей прошли вперед, чтоб взглянуть на умершего великого царя, а другие с толпой воинов стали бегать взад и вперед, крича в ужасе, что теперь земля и небо соединятся, и род человеческий прекратится, потому

что Чака-царь умер.

Как рассказать тебе, отец мой, о том, что случилось после смерти Чаки? Рассказ об этих событиях составил бы много книг белых людей, а может быть, многое уже об этом написано в них. Потому-то я стараюсь говорить кратко и рассказывать тебе только некоторые события из царствования Чаки, предмет же моего повествования — жизнеописание людей, живших в те дни, из которых только Умелопогас и я живы, если только сын Чаки еще не умер. Поэтому в немногих словах расскажу о том, что случилось после кончины Чаки, до того времени, как царь Динган послал меня к тому, кого звали Убийцей, правителю народа Секиры. Если бы я знал, что Умелопогас жив, Динган вместе с Умланганом скоро бы последовали за Чакой, и Умелопогас стал бы править в стране зулусов. Но увы! Мудрость покинула меня. Я не обратил внимания на голос сердца, твердивший мне, что угрозы Чаке и желание отомстить за смерть Мопо шли от Умелопогаса. Узнал я истину слишком поздно. Так, отец мой, судьба играет нами. Мы воображаем, что управляем ею, а на деле судьба управляет нами, и ничто не случается без ее воли. Весь мир составляет большой узор, отец мой, разрисованный рукой Всемогущего на чаше, из которой Он пьет воды премудрости — наши жизни. То, что мы делаем и чего не делаем — крохотные части узора такого огромного, что только очи живущего наверху, в силах видеть его весь. Даже Чака, палач людей, и все убитые им составляют крохотную песчинку на пространстве этого узора. Как нам быть мудрыми, отец мой, если мы только камешки в стене? Как нам даровать жизнь, если мы младенцы во чреве судьбы? Или как нам убивать, если мы только копья в руках убийцы?

Вот что случилось, отец мой! Сперва все шло гладко в стране после смерти Чаки. Люди говорили, что чужеземец Мезило заколол царя. Но вскоре все узнали, что Мопо, мудрец, врач и приближенный царя, убил его, и что его оба брата Умгланган и Динган, дети Сензангакона, также подняли копья против него. Но он умер, а земля и небо не соединились от ужаса, так не все ли равно? Кроме того, новые цари обещали править народом кротко и облегчить ярмо, надетое Чакой, а люди в беде всегда готовы верить в лучшие времена. Ничто не грозило принцам, но врагами они были друг другу. Ненавидели они Энгванде, брата Чаки. Я же, Мопо, ставший после царей первым человеком в стране, перестал быть врагом, а стал вождем отрядов Пчел и Убийц. Я пошел на Энгванде и убил его в его краале. Битва была отчаянная, я победил его и его племя. Энгванде убил восемь человек, пока не подоспел я и не заколол его. Я вернулся в свои краали с немногими оставшимися в живых.

Цари стали все чаще ссориться, а я мысленно взвешивал все на своих весах, чтобы узнать, кто из них более расположен ко мне. Я убедился, что оба боятся меня, но Умгланган решил убить меня, а Дингану мысль эта не приходила в голову. Я опустил чашу весов Умглангана и поднял чашу Дингана. Умгланган последовал за своим братом Чакой по дороге, которую открывает ассегай. Некоторое время правил один Динган. Вот что случается с земными князьями, отец мой. Я человек маленький, и участь моя скромна, но не без моей участи настигла смерть всех трех братьев, двое из них пали от моей руки.

Через две недели после смерти принца Умглангана вернулся назад в печальном состоянии наш большой отряд, посланный в болота Лимпопо. Половина его перемерла от лихорадок и стычек с неприятелем, остальные же умирали от голоду. Великое счастье для оставшихся, что Чаки не было в живых, иначе и вернувшиеся быстро последовали бы за товарищами, умершими в пути. Многие годы не случалось такого, чтобы зулусские войска возвращались побежденными и без отбитого у врага скота. Потому-то они с радостью признали царя, который щадил их жизнь, и пока судьба не изменила ему, Динган царствовал без помех.