Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада
Шрифт:
Мы зажарили, хотя не очень аппетитно, но вполне удовлетворительно, дикую утку. Остатки мяса мы нарезали полосами и развесили на солнце.
В этом гостеприимном уголке мы оставались до следующего утра и провели ночь без особых тревог, если не считать москитов. Следующие два дня прошли так же, без приключений. Нам удалось подстрелить какую-то необыкновенную дичь и найти несколько разновидностей водяной лилии замечательной красоты.
На пятый день нашего путешествия ветер стих в 11 часов утра, и мы вынуждены были остановиться, выбрав для привала несколько деревьев на берегу, под которыми и расположились. Погуляв
Повернув назад, мы долго шли по берегу и скоро пришли к заключению, что это вовсе не река, а прорытый в древности канал вроде того, что находится около Момбаза, на берегу Занзибара. Берега его подмывала вода, а поверхность покрыли заросли. Было очевидно, что если нельзя продвигаться по реке, то можно плыть по каналу или вернуться в море. Оставаться здесь было невозможно, чтобы не изжариться на солнце, не быть съеденными москитами или не умереть от болотной лихорадки.
— Что ж, попытаемся! — сказал я, и все остальные согласились со мной: Лео — с великим удовольствием, Джон — с почтительным негодованием, а Магомет — взывая к Пророку и проклиная всех неверных.
Как только солнце село, мы отправились в путь. Около двух часов мы — Магомет, Джон и я — усердно работали, тогда как Лео сидел на носу лодки и мечом Магомета отталкивал обломки дерева и всякий хлам, плававший в воде. Когда стемнело, мы остановились отдохнуть и доставить удовольствие москитам, но около полуночи снова поплыли, пользуясь свежестью. На рассвете, отдохнув три часа, мы отправились в путь и работали до 10 часов, когда вдруг разразилась буря, сопровождавшаяся страшным ливнем, и мы провели около шести часов буквально под водой.
Думаю, что нет надобности описывать подробности нашего путешествия в течение нескольких дней, ужасных по своей монотонности, из-за тяжелой работы, жары и москитов. Мы находились в поясе безграничных болот, и то обстоятельство, что избежали лихорадки и смерти, я приписываю только обязательным дозам хинина и очистительного, которые мы глотали, и непрестанной физической работе. На третий день нашего пути по каналу мы заметили сквозь испарения болот вдали круглый холм.
Мы чувствовали себя настолько истощенными, что готовы были лечь и умереть в этом ужасном месте. Я бросился на дно лодки, чтобы уснуть и хоть немного отдохнуть от страшного переутомления, горько проклиная свою глупость, которая побудила меня принять участие в этом сумасшедшем предприятии. Помню, я впал в забытье. Мне грезилось, что наша лодка наполняется водой, что мы умираем, и вода смывает наши останки — тогда наступит конец всему. Мне послышалось журчание воды около нас, и я увидел скелет араба, который вдруг выпрямился и, сверкая на меня своими пустыми глазницами, скрежеща челюстями, начал проклинать меня, христианскую собаку, за то, что я потревожил последний сон правоверного.
Я открыл глаза, содрогаясь от ужасного сна, и вдруг увидел два глаза, смотрящие на меня в темноте. Вскочив на ноги, я закричал от ужаса, все мои спутники вскочили одновременно, перепуганные, сонные.
Затем я почувствовал прикосновение холодной стали к моему горлу.
Позади сверкнули еще два копья.
— Тише! — произнес чей-то голос
— Мы — путешественники! — ответил я по-арабски, и, очевидно, был понят, потому что человек, держащий меня, повернул голову и, обратившись к какой-то высокой фигуре, державшейся в стороне, спросил:
— Отец, нужно ли убить их?
— Какой цвет кожи у этих людей? — спросил глубокий голос.
— Белый!
— Не убивай! — был ответ. — «Та, которой все повинуется» прислала меня сказать: придут белые люди. А когда придут, не убивай их! Веди их в дом «Той, которой все повинуется»!
— Пойдем! — сказал мне человек, таща меня из лодки.
Такая же участь постигла и моих спутников.
На берегу стояло человек пятьдесят. Я заметил, что они вооружены огромными копьями, очень рослые, крепко сложены и обнажены, если не считать одеждой шкуру леопарда, повязанную около пояса.
Лео и Джон очутились около меня.
— Что случилось? — спросил Лео, протирая глаза.
— О, сэр, с нами случилось что-то странное! — воскликнул Джон.
В эту минуту к нам подбежал Магомет, которого преследовал человек с поднятым копьем. — Аллах! Аллах! — вопил Магомет. — Защитите меня! Защитите!
— Отец, тут есть один черный человек! Что сделать с ним?
— «Она» ничего не сказала. Не убивай его, иди сюда, сын мой!
Человек подошел, высокая фигура склонилась над ним и прошептала что-то.
— Да, да! — ответил тот и ужасно захохотал. — Там трое белых людей?
— Да, трое, отец!
— Тогда несите их и захватите с собой все, что нужно!
Едва он успел произнести эти слова, как к ним подошли какие-то люди, держа на своих плечах крытые паланкины. Каждый паланкин несли четыре носильщика и было двое запасных.
— Хорошо, — сказал Лео, — очень хорошо, что о нас теперь заботятся другие!
Делать было нечего, я влез на носилки и устроился там очень комфортабельно. Вероятно, носилки были сделаны из волокон травы, которая гнулась и натягивалась при каждом движении тела, поддерживая на должной высоте голову и шею.
Едва я успел расположиться на носилках, как носильщики двинулись ровным и быстрым шагом. Около получаса я лежал спокойно, размышляя о нашем путешествии и о том, как изумились бы мои почтенные друзья в Кембридже, если бы я чудесным образом очутился среди них за обеденным столом! Я лежал и думал, чем все это кончится, пока не заснул.
Думаю, что я проспал семь или восемь часов, впервые отдохнув как следует с той ночи, когда затонул наш корабль. Проснулся я, когда солнце стояло высоко в небе. Мы мирно продвигались вперед, делая мили четыре в час.
Выглянув из-за плотных занавесок, я заметил, что мы миновали болота и теперь шли по зеленой местности, приближаясь к куполообразному холму. Я не знал, тот ли это был холм, который мы видели издали. Потом я взглянул на своих носильщиков. Это были превосходно сложенные, около шести футов ростом люди с желтоватым цветом кожи, очень похожие на сомалийцев Восточной Африки, за исключением волос, которые вились локонами по их плечам. Черты лица у них были правильные, даже красивые, орлиный нос, белые, великолепные зубы. Но… я никогда не видел таких злых физиономий. Холодная жестокость запечатлелась на них.