Она
Шрифт:
– Мама меня накручивает… – признаюсь я и вздыхаю. – И я, не знаю почему, начинаю себе что-то придумывать…
– Лина-а-а, мы же с тобой об этом уже говорили не раз… И моя матушка говорит всякую дребедень. Это наша жизнь, Лин, понимаешь? Включи камеру! – просит он и сам делает тоже самое.
– Видно? – спрашиваю я, нажав кнопку на экране со значком камеры. – Или к окну подойти?
– Да, очень хорошо видно! Ли-ин, не молчи!
– Не молчу.
– Ну чего ты боишься опять?
Антон такой смешной: невыспавшийся с взъерошенными волосами,
– Ну-у… – тяну я. – Понимаешь, для меня, по сути, это первые отношения, и я не хочу их растрачивать на что-то несерьёзное… Поэтому, если я тебе в тягость сейчас, пока нахожусь здесь, и тебе нужна свобода, я всё пойму и…
– Лина! – он обрывает меня. – Ты такого мнения обо мне? Как ты вообще себе такое вообразила!
– Когда я уезжала в конце июня, Антон, ты ворчал. Разве, не было этого? – спрашиваю я.
– Было, помню. И это моя оплошность, Лин. Я же живу с родителями, они всегда рядом. Но потом я поставил себя на твоё место и понял, что был не прав. Я признаю это. Что ещё?
– Расстояние…
– Ли-ин, ну ты же не на год уехала или больше! И месяц к тому же уже прошёл. И нам полезно будет.
– В смысле полезно? – удивляюсь я.
– Потому, что я по тебе соскучился! – говорит он и улыбается. – До невозможности! Вот была бы такая технология, чтобы через экран можно было бы обнять человека… и поцеловать… – размышляет вслух он.
– И я скучаю…
– Ли-ин, пожалуйста, не выдумывай себе ничего лишнего и верь мне… Или, может, мне камеру на себя повесить, чтобы ты не сомневалась?! А то и я тебе начну спрашивать, что ты по вечерам делаешь?
– И спрашивай! – дразню его я.
– И что же ты делаешь по вечерам, Лин?
– Книжки читаю. Всё очень однообразно.
– И никуда не ходишь?
– Да не с кем мне куда-то ходить. С бывшими одноклассниками я не общаюсь уже давно, а с дворовыми друзьями наши интересы давно разошлись. Так что, я просто книжный червяк… – и прыскаю от смеха.
– Ли-ин… – протягивает он. – Мама тебя до слёз не доводит?
– Нет… – отвечаю я, хотя пару раз уже такое было.
– Точно? – переспрашивает Антон.
– Да. – лгу я. – Всё нормально. А что?
– Да ничего. Ты у меня любительница поплакать, хлебом не корми. – и он смеётся.
– Чего! Кто я?! – возмущаюсь я и угрожаю ему через экран кулаком.
– Лина… Лина… – он уже задыхается от смеха. – Знаешь, кто ты? Ты… ты домашний плакунчик!
– Как ты сказал? Кто я? Антон?! Как ты меня обозвал?
– Ты домашний плакунчик, Лина! Мне в детстве родители читали сказку про лесного плакунчика. А ты тоже плакунчик, но только домашний!
– Не помню я таких сказок! Мне такого не читали! – возмущаюсь я.
– Вот приедешь, я тебе прочитаю лично! – дразнит меня Антон.
– А я сейчас тогда возьму и просто брошу трубку! – предупреждаю я, но мне самой становится смешно, и я начинаю хохотать.
Перед отъездом мама снова пришла мне
– Мам, ну только не надо опять о том же! – говорю ей я, как только она заходит ко мне.
– Элина, дочка, мы с папой столько вложили в тебя и не хотим потерять.
– Вы меня не теряете. – сухо отвечаю я.
– Элина! Ну какое будущее тебя ждёт! Ты далеко от нас, а вдруг что случится?! – всплескивает она руками.
– Мам, да ничего плохого не случится! Я взрослый человек! Хоть вы и не хотите этого признавать, всё измеряя своими мерками.
– Вдруг ты, не дай Бог, забеременеешь и…
Я перебиваю её, закатывая глаза.
– Мама! Да хватит уже! Я же не наивная дурочка, в конце концов! И не бросаюсь в омут с головой, чтобы забыть обо всём на свете! Ну что ж это такое, мама! Почему ты меня пилишь и пилишь! – негодую я. – Я одно понять не могу, почему девушки воспринимаются часто эдакими простушками, которых можно на раз соблазнить и выкинуть!
– Элин… – она садится на диван и приглашает меня сесть рядом. – Выслушай меня.
– Хорошо, мам. Слушаю. – облокачиваюсь на спинку дивана и обхватываю руками колени.
– Элин, в общем… – голос мамы слегка дрожит. – Когда… когда я училась на первом курсе, я познакомилась с мальчиком с 3 курса и между нами вспыхнуло чувство. И… я…
– И что ты?
– И я… я… забеременела… – выдыхает она.
Я поворачиваю голову и удивленно смотрю на маму. Ясно теперь, откуда у неё в голове подобные мысли. Но она сидит с непроницаемым лицом и продолжает:
– И он меня бросил, Элина… Бросил, не задумываясь. Мне тогда вообще показалось, что всё, это конец! Конец всего! А мама моя, когда узнала, заставила сделать аборт и перевестись в другое учебное заведение. Ты не представляешь, как мне было тогда больно, очень больно, дочка! – я вижу, как глаза матери наполняются слезами.
– Мама! – обнимаю её. – Но почему ты думаешь, что со мной должно произойти тоже самое!? Мы же разные люди! Разное время и разные обстоятельства! Сколько тебе лет тогда было? – спрашиваю её, а в голове у меня так и крутится фраза «по себе людей не судят!», но озвучивать её в данной ситуации просто неприемлемо.
– Семнадцать… – она вытирает слёзы и отстраняется от меня, вернув свою непроницаемость.
– Мам, а мне двадцатый год пошёл уже, если что.
– Элина, ты не понимаешь, через что я прошла! И, если с тобой что-то подобное случится, это будет так больно, что не представляешь, как. И мне потом будет больно вдвойне от того, что не уберегла тебя. – говорит она. – Одумайся, пока не поздно! Давай переведёшься учиться поближе и выкинешь это всё из головы! Элина?
– Мам! «Это»? – раздражаюсь я на её слова. – Это не просто «это», мама! Это человек, который меня понимает и принимает такой, какая я есть. Я сто раз подумаю прежде, чем что-то сделать. – уверяю её я. – Мне с ним спокойно и удобно, понимаешь, мам, удобно! А не то, что я бросилась в омут страстей и потеряла голову. Нет у меня такого. Я не такая, как ты!