Онекотан
Шрифт:
Рядом с Охотским морем кипела своя жизнь. Чаще всего здесь можно было увидеть нерп. У них было прекрасное обоняние и слух, поэтому еще задолго до приближения наряда пограничников они спешили к морю, смешно перебирая по камням своими ластами. Отплыв на безопасное расстояние, нерпы наблюдали за людьми, высунув свои усатые морды над водой. Но иногда они устремлялись к берегу или выступающим над водой большим камням, невзирая на присутствие людей. Это означало только одно: где-то недалеко вышла на охоту стая касаток. И действительно, через некоторое время можно было увидеть вблизи от берега их высокие чёрные плавники в момент, когда они делали очередной глоток воздуха.
Но
Наряд уже отошёл от заставы на пять километров, когда старший сержант Иваненков, шедший в двадцати метрах впереди Умелова, поднял руку и сделал жест подойти ближе.
– Валер, что-то случилось? – спросил Олег.
– Нет, просто пять минут перекур.
Перед тем как сесть на большой валун, старший сержант внимательно осмотрел в бинокль море, ближайшую сопку и участок прибойной полосы, который им ещё предстояло пройти. Опустив бинокль, он достал из кармана мятую пачку сигарет «Дымок». Вытащив сигарету, он протянул пачку сержанту.
– Спасибо, Валер, но я лучше «Приму». Мать прислала.
Олег достал из кармана куртки потёртый портсигар и, открыв его, предложил Иваненкову.
– Ну, давай покурим тогда твои, – согласился старший сержант.
Он был начальником ПТН, и в мае ему предстояло увольняться в запас. Умелов должен был впоследствии занять его место. Все три месяца, как Олег появился на заставе, Иваненков постоянно опекал его. По отношению к Олегу он был «дедом», но никогда не позволял в отношении последнего неуставных взаимоотношений. Вообще на заставе в отличие от комендатуры, где Умелов с Литвиным провёли этой зимой почти полтора месяца в ожидании вертолёта, «дедовщины» не было. И причиной тому была позиция, которой придерживались старослужащие. Застава для них была большой семьей, а в семье младшие должны уважать старших, а не бояться.
– Олег, когда мы уедем с острова, «осенние» [30] станут полноправными «дедами». И, я думаю, они попробуют изменить ситуацию на заставе, – Иваненков смотрел прямо в глаза Умелову. – Тебе будет очень трудно. Особенно первые несколько дней. Из «осенних» самый опасный для тебя – Ефименко.
– Михаил? – удивлённо переспросил Умелов.
Старший сержант кивнул головой.
– Но у меня с ним очень хорошие отношения, – возразил Олег.
30
Военнослужащие, которые призывались осенью.
– Дело здесь не в личных отношениях. Он скрытый лидер среди них. Пока мы ещё не демобилизовались, [31] он держится в тени. Вот увидишь, как он изменится, когда нас не будет на острове. И начнёт он не со своих салаг, которые прибыли на заставу месяц назад, а с тебя.
– Ты хочешь сказать, что они захотят ввести «дедовщину» на заставе? – Умелов присел на ближайший большой камень рядом с Иваненковым.
– Да, именно это я тебе и хочу сказать. Это уже было здесь, – Валерий поудобней устроился на валуне. – Так уж повелось, что сюда, на остров, прибывают служить в основном сержанты весеннего призыва. Когда-то и я вот так же слушал своего «деда» старшего сержанта Копытова, который
31
Имеются в виду несколько военнослужащих, которые призывались весной и должны были уволиться в запас в ближайшее время.
– Валера, а почему ты думаешь, что они начнут с меня?
– Потому что ты единственный, кто сможет не допустить «дедовщины» на заставе, – Валерий сказал это таким тоном, что Олег сам вдруг поверил в это.
– Хочешь, я скажу, как всё будет происходить?
Иваненков затушил сигарету о камень и, вырыв носком сапога небольшую ямку в песке, бросил туда окурок.
– Хочу.
– Сначала кто-то из них займёт твою кровать. Потом они заставят одного из молодых не подчиниться тебе как сержанту. А потом они все вместе скажут тебе, что молодые оборзели и их надо как следует отпрессовать, чтобы они знали своё место. А потом начнётся это бл…во, которое все зовут «дедовщиной». Ну, в общем, ты сам всё знаешь, что тебе рассказывать. Небось, когда вертолёт в комендатуре ждали, местные «деды» на вас с Литвиным тоже оттянулись? – старший сержант внимательно посмотрел на Умелова.
Олег не очень хотел вспоминать тот месяц, который он провёл в пограничной комендатуре в Северо-Курильске, поэтому сразу же спросил Иваненкова.
– Валер, а причём здесь моя кровать?
– А притом. Когда я уеду, ты должен будешь занять моё место. А моё место в спальне считается самым лучшим, поскольку моя кровать стоит в левом углу у окна рядом с батареей. Помнишь, как в «Джентльменах удачи»?
Умелов усмехнулся, вспомнив гримасу Евгения Леонова в роли Доцента.
– Заняв твою кровать, они как бы повысят свой статус, особенно в глазах молодых.
– Валера, а когда твой старший сержант Копытов демобилизовывался, он тоже тебе своё спальное место оставил?
– Да.
– И твою кровать так же хотели занять?
– Хотели. Но я сам сумел справиться с ситуацией.
Умелову было очень интересно, как Иваненко поступил тогда, когда остался один.
– А что ты сделал с тем, кто твою кровать занял?
Иваненков изучающе посмотрел на младшего сержанта.
– Только не надо слепо за мной повторять, потому что это не с каждым пролезет. Просто я сложил все вещи из тумбочки того, кто её занял, в наволочку. А потом пошёл в кочегарку, где они все курили и ждали развязки, и вывалил всё это на пол. Они, конечно, кричали, что сейчас порвут меня, но это был только «конский топот» с их стороны и ни один из них в последующем не пытался больше занять моё место в спальне. А потом, я был не одинок. Нас было четверо с весеннего призыва. А вас сейчас семь человек. Так что у тебя ситуация лучше, чем была у меня год назад.
После этих слов Иваненков поднялся с валуна и жестом показал, что пора двигаться дальше.
– Ладно, пошли. Нам ещё шестнадцать километров по камням прыгать. На следующем привале поговорим.
После этих слов пограничный наряд продолжил движение.
На следующие сутки Олег должен был заступить в четыре утра часовым у заставы. Дежуривший ночью Толик Вершилин еле растолкал Умелова за полчаса до начала службы. Олег тяжело поднялся, взял полотенце со спинки кровати и побрел умываться. Минут через пятнадцать он уже полностью очнулся, налил себе на кухне горячего чая и стал пить его маленькими глотками.