Они должны умерерть

Макбейн Эд

А для того, чтобы быть уверенным, что тебя больше не изобьют, ты сначала должен ударить, и уж потом задавать вопросы. А перед невиновными можно после извиниться.

Что касается своего отношения к работе полицейского, то Паркер, по его мнению, был слишком снисходительным и терпеливым. И это второе, что он хорошо усвоил. С того самого злополучного дня Паркер решил привлекать к ответственности и тех, кто имел неосторожность плюнуть на тротуар. Любопытно отметить, что, по сравнению со всеми остальными полицейскими, он доставлял

в участок самое большое количество пьяных, бродяг и просто невиновных. В своих собственных глазах Паркер перестал быть мировым парнем. Это был упрямый и подлый сукин сын, и он об этом прекрасно знал. Ну, а если он вам чем-то не нравился, тем хуже для вас. Паркер хотел быть впереди, и он знал, как это делается.

«Никто и никогда в жизни меня больше не изобьет, – твердит он себе. – Никогда в жизни я больше не буду битым».

* * *

На углу кафе Джефф Талбот вытирал носовым платком кровь с лица, сочившуюся из раны. Кровь попала на воротник его матросской рубашки, и он уже собрался замыть его. Стоявший за стойкой Луис был более озабочен физическим состоянием моряка, чем происходящим на улице. С беспокойством, почти как отец, осматривал он моряка.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Все нормально, – ответил Джефф. – Что нужно было этому парню?

– Зипу?

– Его так зовут? Да, ему.

– Не знаю.

– Чем я помешал ему? Я не влезал в его дела.

– Его дела – вмешиваться в дела других. Он плохо кончит. Так же, как и Мирандо.

– Не могу понять, зачем он ищет приключений на свою голову. Он слишком горяч.

Луис пожал плечами:

– Не более, чем остальные.

– Говорят, испанцы очень горячие, не так ли?

– Некоторые – да, некоторые – нет, – Луис опять пожал плечами.

– У нас во Флетчере нет ни одного испанца, представляешь? – произнес Джефф с каким-то удивлением. – В жизни не видел ни одного испанца до сегодняшнего дня, как тебе это нравится?

– А я не видел ни одного человека из Флетчера до сегодняшнего дня, – ответил Луис.

– Что я хочу понять... – Джефф замолчал, глядя на свой окровавленный платок. Взглянув на Луиса, произнес: – С тобой, кажется, все в порядке?

– Все в порядке.

– Я хотел сказать... ведь ты его не любишь. – Джефф опять сделал паузу. – Этот Мирандо тоже испанец?

– Si.

Ничего не сказав, Джефф кивнул головой и задумался.

– Если ты будешь рассуждать таким образом, моряк, то сделаешь большую ошибку.

– Каким образом?

– Сам знаешь каким. Ты мыслишь очень примитивно.

– Это мое личное дело, Луис. Я должен знать. Это не ради развлечения. Это важно для меня.

– Почему это так важно?

– Потому что... – взглянув на висевшие настенные часы, он подумал, захочет ли Чайна встретиться с ним и хочется ли ему снова увидеть ее. Затем, нахмурившись, произнес: – Просто для меня это важно, вот и все.

Глава 10

Кажется,

все были готовы к тому, что их ожидало впереди. Была готова полиция. Она заполонила улицы, дворы и крыши домов. Были готовы зрители к предстоящему спектаклю. Зип и Сиксто добыли деревянный ящик и поставили его недалеко от заграждения; они были готовы тоже. И даже лейтенант Бернс, казалось, был сейчас готов. Ему, вероятно, было известно, что вверенные ему силы были расположены именно так, как этого хотел он. В руке лейтенант Бернс держал большой неуклюжий мегафон. Сделав несколько шагов вперед, он поднес этот громоздкий аппарат ко рту, дунул в него, чтобы проверить громкость, и затем произнес:

– Мирандо? Пепе Мирандо? Ты слышишь меня?

Его голос эхом отозвался на притихшей улице. Все с нетерпением ожидали, что же скажет Мирандо, но ответа не последовало.

– Ты меня слышишь? – повторил Бернс громко. И опять тишина. Казалось, толпа замерла, затаив дыхание. – Я знаю, что ты слышишь меня, так послушай, что я тебе скажу. Мы заблокировали эту и соседнюю улицу. Наши люди повсюду – в окнах, на крышах прилегающих домов. Ты окружен, Мирандо. Слышишь?

Забравшись на деревянный помост, Зип и Сиксто старались ничего не оставить без внимания.

– Это наш ящик, зарубите все себе на носу, – произнес Зип. – Он предназначен только для «Латинских кардиналов». И я не позволю никому вставать на него.

– Ну так как, Мирандо? – продолжал Бернс. – Или ты выходишь, или мы сами войдем к тебе?

– Почему он молчит? – сгорая от нетерпения, Зип посмотрел на окна второго этажа, поднес ко рту ладони, сложив их так, чтобы прозвучало громче, и крикнул: – Ответь им, Пепе!

– Если начнется стрельба, – звучал голос Бернса в мегафоне, – можно ранить людей на улице. Так как, ты выходишь?

И опять продолжительное молчание. Набравшись терпения, Бернс ждал.

– Ну хорошо, – опять начал он. – Если ты... – Но тут из окна на втором этаже раздался голос. Звучал только один голос, его обладатель так и не появился. Казалось, голос возник из ниоткуда. Это был громкий крик, прервавший слова лейтенанта.

– Кого я подстрелил?

– Это Пепе, – обрадовано закричал Зип, и тут в толпе раздался такой крик, как будто с гор сошла лавина. – Это Пепе, Пепе, Пепе. Это Пепе, Пепе!

– Ты попал в полицейского, – сказал Бернс.

– Я убил его? – прокричал Мирандо, оставаясь все еще человеком-невидимкой.

– Нет.

– Это ложь. Я убил его.

– Ты ранил его в плечо. Так ты выходишь?

– Я убил его? Он мертв?

– Пусть они попробуют схватить тебя, Пепе! – крикнул Зип.

– Мирандо, хватит играть в прятки. Если ты сдаешься...

В воздухе появился новый звук. Доносившиеся из мегафона слова прервал оглушительный вой сирены.

– Что это? – закричал Мирандо.