Они не люди. Книга вторая
Шрифт:
— Хулиган? Насколько я знаю, отец закончил Академию с отличием. Знак об этом стоит в библиотеке, — удивился Аверин.
Дядя подпер ладонью подбородок.
— Никто не отрицает талантов Аркадия. Но, понимаете, его характер… не было и месяца, чтобы его не вызывали распекать к ректору. Он постоянно устраивал какие-то каверзы, писал скабрезные стихи про преподавателей, в том числе, не поверите, про наставницу Инессу.
— Про Инессу? Скабрезные стихи? — рассмеялся Аверин. — Серьезно?
—
— Но его сердце завоевала мама, да?
— Да, Гермес, так и было. Так она любила его, так любила…
Дядя внезапно опустил голову:
— …А ведь это я их нашел, я говорил уже? Леночку и… его.
— Да…
— Ее там не должно было быть! — подняв голову, внезапно воскликнул дядя. — Не должно! Я… я уверен был, что она дома, с детьми. Зачем она приехала в проклятый «Вектор»?! Для чего?
— Думаю, хотела быть с отцом… — негромко проговорил Аверин.
— Хотела… да… Я их нашел… что там творилось. Всё горело… руины, обломки самолетов… Меня позвали спасатели… метались дивы, многие уже демоны… и я увидел ее… — он закрыл лицо руками.
— Почему же дивы не защитили своих колдунов? — задал Кузя вопрос, который мучил Аверина с детства. — Там же был Анонимус!
— Не было, — дядя убрал руки от лица, — не было дивов. Они все отправились очень далеко на важное задание.
— Я бы хотел… — начал Аверин, но дядя ударил кулаком по столу:
— Это я! Я во всем виноват! Я должен был это остановить! Еще тогда должен был!
Он осекся, и его взгляд стал испуганным и растерянным.
— Извините… — пробормотал он, — я… это так тяжело…
— Конечно. Это вы нас извините, мы пробудили ваши воспоминания. Не следовало спрашивать.
— Нет, всё правильно. Вы имеете право знать. Давайте выпьем за упокой души рабы Божьей Елены.
Он налил себе и гостю водки из хрустального графина.
— Да, за упокой души рабы Божьей Елены и раба Божьего Аркадия, — произнес Аверин.
И поднял взгляд на дядю. Тот смотрел на племянника с какой-то тоской и даже страхом.
— С ним что-то не то, — сказал Аверин, когда они сели в машину.
Уже совсем стемнело, в доме у дяди они провели почти три часа. Весь оставшийся вечер он рассказывал истории из детства и юности своей сестры и вел себя совершенно нормально. К гибели ее он больше не возвращался.
— Ничего похожего на меч я не учуял. Но я был в человеческой форме. Как думаете, он нас не раскусил? Я удивился, когда вы меня представили сыном. Я настолько стал на вас похож?
— Не знаю, — пожал плечами Аверин, — но вполне возможно. Если он догадывался, что ты див, то зачем было с самого
— Ага… непонятно. Но он очень нервный был. Потел всё время, и сердце колотилось. Он чего-то боится, это точно.
— Это, скорее, связанно с прошлым… — задумчиво проговорил Аверин, — хотя…
— А давайте мы отъедем подальше, и я вернусь, котом. Попробую проникнуть в дом, когда все заснут.
— Да, — одобрил Аверин, — давай так и поступим.
Они отъехали на достаточное расстояние, и Кузя, выбравшись из окна машины, побежал по улице. Аверин улыбнулся. Весна, в свете фонарей бежит кот… всё кажется таким спокойным и мирным. …Внезапно в сердце кольнула тревога.
— Кузя, будь там осторожнее, — пробормотал он и тронулся с места.
Светильник над крыльцом дома на Петроградке почему-то не горел, и Аверин с трудом попал ключом в замочную скважину. Отпер дверь и вошел в темную прихожую. Включил свет.
И тут же ощутил настолько сильный приступ тревоги, что у него заколотилось сердце. Кузя? Что-то случилось с ним? Нет… Это что-то иное…
Он медленно, стараясь не шуметь, пошел к гостиной и остановился, замерев на пороге.
На фоне освещенного уличным фонарем окна ясно выделялся силуэт человека, сидящего в его кресле.
— Добрый вечер, Гермес Аркадьевич, — раздался тихий шелестящий голос. И снова накатило липкое холодное чувство.
Нет, это был не человек. Аверин мгновенно понял, кто именно перед ним. И протянул руку, чтобы включить свет.
— Не нужно. Того света, что падает из коридора, более чем достаточно. Я не люблю яркие огни.
Голос обволакивал. Тихий, на грани слышимости, он, казалось, занимал собой всю комнату и одновременно слышался со всех сторон. Див поднялся с кресла и шагнул к колдуну, слегка наклонив голову в знак приветствия. Аверин сглотнул. В тусклом свете он сумел разглядеть лицо этого существа. Это лицо он множество раз видел на портретах. Александр Колчак. Государь Александр Четвертый.
— Вас не смущает? — поинтересовался див. — Я неровно дышу к этой личине. Он помог мне вернуться в этот мир. И, признаться, нравился мне.
— Нет, не смущает. Я уже знаю вашу маленькую тайну. И раз уж вы всё же стали императорским фамильяром, значит жизнь Александра Васильевича прервал вовсе не тяжелый недуг.
— Вы правы, — див мгновенно оказался у него за спиной, и Аверин был вынужден повернуться.
— Он мог бы прожить и дольше. Как видите, перед тем как совершить обряд жертвоприношения, ваш император выглядел вполне здоровым.
— Что же произошло? — Аверин нахмурился. Меньше всего ему хотелось узнать еще одну государственную тайну. Но его мнения никто не спрашивал.