Они окружали Сталина

Медведев Рой Александрович

Прошло время – и воссозданная нами сцена похорон теперь воспринимается скорее как трагический фарс Следующим его актом стали мероприятия по увековечению памяти Суслова. В постановлении ЦК КПСС и Совета Министров от 15 февраля 1982 года говорилось: «Решено присвоить имя М. А. Суслова Ростовскому государственному университету и Невинномысскому оросительному каналу в Ставропольском крае, а также установить мемориальные доски в память М. А. Суслова на здании Московского института народного хозяйства, в котором он учился, на здании Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, где М. А. Суслов вел преподавательскую работу,

и на доме № 19 по улице Большая Бронная в г. Москве, где он жил. Кроме того, поручено Мосгорисполкому, Ленгорисполкому и Ульяновскому облисполкому решить соответственно вопрос о присвоении имени М. А. Суслова одной из новых улиц в г. Москве и г. Ленинграде и одной из средних школ в Ульяновской области, а Министерству морского флота – о присвоении имени М. Л. Суслова одному из пассажирских морских судов» [211]

211

Правда. 1982. 16 февр.

Правда, некоторые «материальные знаки» памяти оказались недолговечными. Летом 1988 года мемориальная доска, водруженная на здании МГУ (факультет журналистики), оказалась… залитой чернилами. Конечно, подобный способ протеста вряд ли можно одобрить. Тем не менее события развивались стремительно. Вскоре руководство журфака обратилось в партком университета с просьбой снять доску. Испорченный мемориальный знак временно прикрыли мешковиной, но после того как она несколько раз была сорвана, заключили в основательный металлический футляр с надписью «Ремонт». Ни студенты, ни преподаватели вуза не хотели соглашаться с присутствием имени Суслова на здании первого университета страны, здании, непосредственно связанном с историей отечественной культуры (в нем преподавали В. О. Ключевский, С. М. Соловьев, Ф. И. Буслаев, Н. Е. Жуковский и другие). Был проведен опрос общественного мнения, в результате которого выяснилось, что многим будущим экономистам и историкам имя бывшего «главного идеолога» вообще неизвестно, а большинство опрошенных студентов и преподавателей (86 %) высказались за удаление «спорной мемориальной доски». Эту просьбу поддержали ректорат и партком МГУ. В феврале 1989 года здание было освобождено от мемориальной доски.

Видимо, ту же участь разделят и два музея Суслова, созданные после его смерти как бы по инициативе местных властей. Один был открыт в городе Хвалынске, в здании, некогда построенном по распоряжению Суслова в канун собственного 75-летнего юбилея. Наверное, о своем мемориале Суслов заботился заблаговременно. Тогда же внутри были выложены три больших панно из кварцита, изображавшие Суслова, Брежнева и Ленина. Часть экспозиции составили документы, фотографии и личные вещи Суслова, переданные его дочерью. Другой (очень схожий по фондам) музей был организован в селе Шаховском Ульяновской области. Теперь оба музея – как давно забытые памятники. Паломничества к ним не происходит. И залы пустуют без посетителей.

В последнее время общественность страны все активнее выступает за переименование всех объектов, носящих имя Суслова. Но пока еще существует улица Суслова на Юго-Западе столицы и средняя школа в Ульяновской области, еще бороздит морские просторы теплоход «Михаил Суслов». И все же избавиться от имени Суслова на зданиях гораздо легче, чем изжить и преодолеть оставленное им наследство в области идеологии, культуры и политики.

Прорыв всей этой громоздкой и угрюмой плотины, сковывавшей свободное естественное течение

общественной и духовной жизни нашей страны, произошел в апреле 1985 года. Обретаемый социализмом новый нравственный статус одновременно обернулся неизбежной политической смертью для Суслова, а точнее – для той авторитарной идеологической системы, творцом и порождением которой он был.

Искусство постепенно раскрепощается, шаг за шагом высвобождаясь из идеологического плена. Торжество соцреализма, провозглашенное в печати и с высоких три бун, всячески поддерживаемое «главным идеологом», оказалось при здравом рассмотрении фантомом, этаким подпоручиком Киже, возникшим ниоткуда и исчезнувшим неизвестно куда. Особенно это очевидно теперь, когда мы переживаем, казалось, навсегда запрещенные книги А. Платонова, М. Булгакова, А. Ахматовой, Н. Гумилева, В. Гроссмана, В. Шаламова, Ю. Домбровского и многих других. «Неожиданно» неоцененной и удивительно органичной частью русской литературы предстал творческий опыт деятелей послеоктябрьской эмиграции: Е. Замятина, В. Ходасевича, В. Набокова, Б. Зайцева, А. Аверченко, носивших до недавнего времени тяжеловесные «чугунные» ярлыки «белогвардейщины», «идеологически чуждых», «заблудившихся» и т. п. Наконец-то постепенно, хотя и болезненно, в сфере духовной культуры утверждается некогда утраченный, но единственно плодотворный способ ее существования – диалог. Вместо суррогата деления на «свое» и «чужое» с последующими оргвыводами, принятого у Суслова, предполагается уважение к другой точке зрения, стремление понять, проникнуть в ее внутренний смысл, спорить с ней и взаимообогащаться. Это показательно и по отношению к именам и книгам А. Галича, В. Некрасова, В. Войновича, А. Солженицына, Н. Коржавина (некогда насильно высланных или вынужденных уехать из Советского Союза не без участия Суслова), и по отношению к зарубежной литературе – Дж. Оруэллу, О. Хаксли, А. Кестлеру, У. Эко и другим.

Возрождаются не только книги, но и художественные фильмы. А. Тарковский, К. Муратова, А. Сокуров, А. Михалков-Кончаловский – вот далеко не полный перечень режиссеров, произведения которых возвращены на экраны страны. Более того, наконец советский гражданин (правда, еще в определенных дозах) может самостоятельно разобраться и оценить фильмы Л. Бунюэля, Ф. Феллини, Б. Фосса, М. Формана, В. Аллена, сам может послушать музыку Шнитке и Губайдулиной или ужаснуться «разложению и деградации» современной западной поп – и рок-культуры. Сам может увидеть «извращенное восприятие действительности» С. Дали или «формализм» и «безыдейность» русского авангарда XX века.

Постепенно мы начинаем понимать, что марксизм не стал за семьдесят лет «единственно правильным и верным» учением от того, что все «прочие идеалистические бредни» (определение в духе Суслова) с порога отвергались; непрочитанные и неисследованные, они огульно приговаривались к забвению. Так, часть нашей культуры составляет «нравственно взыскующая» русская религиозная философия – П. Флоренский, Н. Бердяев, С. Булгаков, В. Розанов, В. Соловьев. К сожалению, ее традиции оказались искусственно прерванными.

Сегодня приобщение к каждому новому имени художника или мыслителя, к его самобытному таланту, индивидуально-неповторимому пониманию мира становится важным общественным актом, разрушающим ту внушительную стену между человеком и культурой, которую столь старательно вслед за Ждановым возводил и Суслов. 

В книге использованы фотографии из архивов А. Гостева, Ю. Садовникова, К. Трошкиной-Савельевой.