Они приходят осенью
Шрифт:
— И не поспоришь. Но кое-что мы и без одобрения хозяйки можем сделать. Втихоря. Как я сделал.
Семён с подозрением посмотрел на напарника.
— Ты о чём вообще?
Мамонт выдержал паузу, после чего его пухлые губы растянулись в злорадной улыбке.
— Сеструха врачихи. Я с ней разобрался. До самой врачихи пока не добраться, так что я отыгрался на её сестре. Двух коровок на неё натравил, они почти досуха её жизнь выпили, — в его голосе самодовольства было через край. — Жаль не удалось замочить, там какой-то крендель объявился, всю фишку обломал. Ну ничего, ничего, может, она и не оклемается, коровки хорошо постарались.
—
— Ага, я знал, что ты всё это не одобришь, — Мамонт достал сигареты, закурил. — Потому и рассказал. Мне теперь насрать на твоё мнение, усёк? Ты мне не начальник. Что, опять вдарить хочешь? Ну давай, только потом ходи и оглядывайся, я, может, и послабее тебя буду, но ножичек в спину воткнуть могу.
Сыпать ответными угрозами у Семёна не было ни малейшего желания. Он чувствовал себя опустошённым. Всё достало — и Мамонт, и Варвара, и такая жизнь. Хозяйка ещё и этого утырка Рыжика навязала, чтоб его. Сбежать бы в какую-нибудь глушь и забыть об этом чёртовом городе, о том, что приходилось делать.
Рыжик повернулся на месте, сделал глубокий вдох. Глаза ввалились вглубь черепа, черты лица обострились, из глазниц потянулись сотни тончайших медленно извивающихся белёсых нитей, они становились всё длиннее, длиннее.
— Я вижу, — прошипел Рыжик. — Вижу.
Прощупав пространство, нити обнаружили энергетические следы Ярослава и Вадика, которые за прошедшие сутки хоть и померкли, но всё ещё были различимы.
— Твою ж мать, — Мамонт временно забыл о сигарете в своей руке.
Семён, содрогнувшись, про себя произнёс те же слова. Когда-то он долго привыкал к виду сборщиков, они до сих пор вызывали у него отвращение, но эта тварь была ещё отвратней. Вылезшие из глаз наркомана нити навевали мысли о глубоководных опасных существах, которые своими щупальцами-стрекалами способны обжигать и уничтожать.
Хоть и в абстрактном варианте, но Рыжик увидел всё, что происходило здесь позавчера: крупный мужик, у которого случился какой-то приступ, пацан, сборщики. Пацан бьёт сборщиков электрошокером…
— Нахер всё это, — пробормотал Рыжик. Ему ни к чему было знать, что здесь случилось, он должен выяснить, куда рванули тот мужик и пацан.
Нити потянулись к проходной интерната, монстр двинулся в этом направлении, отсеивая в голове ненужную информацию и игнорируя энергетические следы сотен побывавших здесь людей. А вот и нужные следы, выглядевшие, как застывшие в пространстве туманные трассы. Они вели к лесу.
— Эй, дурошлёпы! — выкрикнул Рыжик, указав на чёрную стену деревьев. — Нам туда! Ноги в руки и потопали!
— Ну нормально, — проворчал Мамонт. — Нам что теперь, посреди ночи по лесу шариться?
— Похоже на то, — вздохнул Семён. — Тащи фонарики, Свинота.
— Да пошёл ты… Буратино.
* * *
Ограда была невысокой, на то, чтобы её перелезть у Ярослава ушло всего несколько секунд. И вот он на территории посёлка. Всё было тихо. Повсюду темнели островки декоративного кустарника, и бывший спецназовец расценил их как потенциальные укрытия — если что, будет где спрятаться. Впервые за долгое время он чувствовал себя в своей тарелке, в нём горел азарт, и никакого волнения, а тем
Крадучись, Ярослав добрался до стены одного из домов, выглянул. Отсюда отлично был виден въезд в посёлок. А где охранники? Дрыхли? Ну а что ещё делать такой промозглой ночью? Тут ведь не секретная военная база, чтобы патрулировать территорию. Хотя, поправил себя Ярослав, секретов здесь наверняка хоть отбавляй. Мысленно усмехнувшись, он добежал до следующего дома, выждал несколько секунд, оценил обстановку и рванул к оздоровительному центру.
* * *
Семёну казалось, что, пробираясь по тёмному лесу, они с Мамонтом идут вслед за какой-то инопланетной медузой. В свете фонариков, в окружении мокрых деревьев и коряг, вылезшие из глаз Рыжика нити выглядели ещё более жутко, чем раньше. Эти белёсые тонкие «черви» касались коры, палой листвы, веток кустарников, будто бы изучая всё, что попадалось на пути.
— Продрог совсем, — пожаловался Мамонт. — Нужно было бухла в фляжке захватить. Глоточек мне сейчас не помешал бы.
— И желудей, — услышал его нытьё Рыжик. — На закуску. Свиноты обожают жёлуди, — он издевательски захрюкал, ему это абсолютно не мешало и дальше прощупывать пространство. — А ты чего молчишь, Буратино? Давай, ляпни что-нибудь. Папа Карло не обижает? А Мальвину ещё не трахнул? Или ты предпочитаешь Пьеро? А может, этого… как там пса звали… О, вспомнил, Артемона?
Семён ничего не ответил, сдержался, но подумал о пистолете, который находился во внутреннем кармане его кожаной куртки. Пистолет был газовый, переделанный под боевой и стрелять из него ни в кого ещё не приходилось, да и желания особого не было. До этой ночи. Сейчас в прямом смысле руки чесались достать пушку и всадить пулю в затылок шествующему впереди чудовищу. Это же так просто, достать, нажать на спусковой крючок и… Нет, об этом лучше не думать, такие мысли до добра не доведут, грохнуть Рыжика означает почти тоже самое, что покуситься на саму Варвару.
Из леса выбрались на трассу и шли по ней километра полтора. Этот путь казался Семёну пыткой именно из-за Рыжика, тот без устали источал оскорбления, явно получая от этого какое-то извращённое удовольствие. А искушение росло, ширилось, пистолет в кармане так и просился в руку.
— А мне вот интересно, почему вы именно меня привезли к Варваре? — сказал Рыжик, свернув с трассы на дорогу, ведущую в коттеджный посёлок. Нити извивались над бетонными плитами, продолжая указывать нужное направление. — Я что, показался вам каким-то особенным?
Мамонт коротко хохотнул.
— Это ты-то особенный? Обычный обдолбыш. Мы заявились в притон и схватили первого, кто нам попался. Хозяйка сказала привезти кого-нибудь, мы и привезли.
— Ну и гондон ты, Свинота, мог бы и соврать, — впервые в голосе Рыжика прозвучало раздражение. — А знаете, я вам благодарен. Правда. Валялся бы я сейчас в отключке в этом самом притоне. Ну, или шарился бы в поисках дозы. А теперь мне всё это пофигу, мне сейчас и без дозы кайфово. Я, мать вашу особенный. Ещё какой особенный. У меня новая жизнь началась.