Онлайн Ведьма
Шрифт:
«Извини, что разбудила», — тут же настрочила я, действительно чувствуя себя виноватой.
«Что-то случилось?»
Я могла написать сотню объяснений. Много чего случилось. Столько, что можно написать целую книгу.
«Не спится», — в итоге появилось на экране, а затем ещё одно сообщение: — «Совсем».
«Могу набрать», — возможно, Психчинский просто забыл о знаках препинания, но почему-то мне в его сообщении почудилось скорее предложение, а не вопрос.
«Если хочешь», — лаконично ответила я в духе тонких маминых манипуляций. Вроде бы я
И он набрал.
Сонный и совершенно нерадушный, с какой-то цепляющей хрипотцой в голосе и бесконечными зеваниями, от которых я чувствовала себя настоящей ведьмой, разбудившей несчастного Психа. Такая совершенно бытовая версия «Спящей красавицы».
Он не расспрашивал меня, а слушал, пока я выдавала свою слегка отредактированную версию произошедшего, в которой Марфа Васильевна в очередной раз переквалифицировалась в коуча по поднятию женского либидо. Не сказала я и о том, кто конкретно является предметом воздыхания Нины. Конечно, я старалась придерживаться правды, но как же меня корёжило, когда нестыковки в рассказе приходилось обильно склеивать ложью.
Боже, как запомнить всю ту чушь, которую я наговорила? И как заставить Нину придерживаться моей версии событий в случае чего?
Наверное, Нина на меня плохо влияет, потому что в глазах у меня почему-то стояли слёзы. Благо, Псих вовремя переключил меня, и я хотя бы не разрыдалась.
— Да уж, Клевер, и на что я подписался… У тебя в жизни хоть один день спокойный бывает?
— Не припомню таких.
— Я так и понял, — хохотнул он. — Где ты сейчас?
— В родительской квартире. Караулю пьяную Яйцеву и думаю, как идти на работу, если я не спала сутки.
— Ножками? — предположил Сергей, а на фоне послышалось громкое кошачье урчание. Я его ещё сначала с шумом стиралки перепутала.
— Какой ты добрый, — язвительно протянула я.
— А ты как думала? Жизнь — она вообще нелёгкая штука. И не сопи мне тут обиженно в трубку.
— Я не соплю. И я не обижена.
— Ну конечно, — усмехнулся он.
— Конюшня, — передразнила его я.
— Оу, неужели мы играем в слова? Что ж… Кабачок, — серьёзно выдал он.
— Карандаш? — неуверенно продолжила я.
— Корнеплод.
— Кисть.
— Кантри.
— Это англицизм! — возмутилась я. — Не считается!
— Устоявшийся, — не согласился Сергей, но в его голосе чувствовалось веселье. — Так что считается.
— Тогда киберпанк.
— А вот здесь я бы поспорил.
— Не советую. Это может и относительно новый англицизм, но более чем ус-то-яв-ший-ся, — передразнила я.
— Ладно, пусть будет кастрюля.
— Кино.
Так мы и продолжали, пока я не начала откровенно смеяться, даже не думая о Нине, спящей в соседней комнате. Губы сами тянулись в улыбке, а на душе становилось легче. Настолько легче, что мозг расслабился, и паузы между Серёжиными и моими ответами становились всё длиннее и длиннее. Я перешла в свою старую спальню и улеглась на кровать, чтобы было удобнее, и это окончательно
Последним, что я услышала, было:
— Спи, Клевер, — Серёжа, похоже, улыбался. — Но чтобы к обеду была на работе.
Даже не знаю, ответила я ему что-то или нет, потому что в тот момент окончательно провалилась в сон, и косые солнечные лучи, проникавшие сквозь старые занавески, мне нисколько не мешали.
Глава 20.1 Дар полей. Жаба морей
— Я буду долго гнать велосипед. В глухих лугах его остановлю. Нарву цветов…
— Клевер, заткнись!
— … и подарю букет — той девушке, которую люблю!
— Если он сейчас не заткнётся, я его задушу, клянусь.
— Не дотянешься! — хмыкнул Дар и продолжил запихивать полынь в мешки, напевая с детства знакомый мотивчик. Он уже давно не пел ничего своего, а вот чужого... душа требовала. Дар бы свихнулся, если бы не пел совсем.
— А я подпрыгну! — зло крикнул Витя, срезая очередную веточку секатором. Лицо у него было красное то ли от злости, то ли от натуги. Тут уж кто разберёт?
— Ну попытайся, — хмыкнул Толик, который как раз вернулся от машины, запихнув в багажник очередной мешок травы.
Благо, у отца Дара был рабочий пикап, на котором тот периодически катался по объектам, так что летом его как раз использовали для перевозки трав. А то, глядишь, пришлось бы горе-музыкантам тащить все травы до дома Марфы Васильевны своими рученьками. Дар бы, конечно, продолжал распевать всю дорогу, а это, безусловно, могло бы повлечь за собой появление статьи за очень даже умышленное убийство у кого-то из его спутников.
Вот только, чтобы рассказать, как Дарий Клевер в компании с музыкантами и Ведьмой оказался в поле, придётся немного вернуться назад. Часов так на пять.
Был обычный рабочий день. Такой же, как и все остальные. Монотонный, скучный. Не то что раньше, когда каждый был уникальным и живым.
Дар сидел за столом в офисе Добростроя и строил из себя человека, которым не являлся. Из раза в раз, изо дня в день. И он сам не мог дать себе ответ на вопрос, почему всё случилось именно так. Как-то раз, разговаривая с Дрией на пьяную голову, он спросил у неё, почему он больше не может сочинять? Почему бежит от себя прошлого и пытается найти нового себя в чём-то другом? И почему не может просто вернуться назад?
Дрия тогда посмотрела на него взглядом, пропитанным не жалостью, а пониманием. Она знала. Пускай они иногда не сходились во мнениях, но в этом вопросе их чувства были одинаковы. И Дрия тогда ответила:
— Это такой период, братец. Его просто нужно прожить. Не зацикливаться на неудачах и пытаться дальше — однажды всё станет лучше.
Возможно, сестра и не помнит уже своих слов, но именно они держали Дара и не давали соскользнуть в пучину отчаянья. Он жил дальше, но всё ещё пытался найти себя. Найти Дара, который жил музыкой. Но сейчас ему приходилось быть Даром-сыном-строителя. Что ему не совсем нравилось.